Неравная игра

Пирсон Кит А.

35

Несколько озадаченному Клементу все уже удается поддерживать меня в вертикальном положении. Что же до моего состояния, назвать таковое потрясением будет даже недостаточным.

Делаю нетвердый шаг назад и, вцепившись в каталожный шкаф, с раскрытым ртом таращусь на человека, который никак не может быть Эриком Бертлзом.

Хоть и незначительные, но некоторые отличия от столь знакомого мне лица все же имеются. Лицо нового действующего персонажа загорелое и обрамлено аккуратно подстриженной седой бородкой, а неизменные

очки на нем отсутствуют. Еще этот старик более худой, килограммов на пять минимум, нежели Эрик. Тем не менее, несмотря на все эти мелкие изменения, а также на куда более существенное обстоятельство смерти моего друга и наставника, выглядит визитер пугающе на него похожим.

Мне хочется заговорить, но слов я не нахожу. Самозванец, однако, подобной проблемы не испытывает.

— Эмма, ты меня слышала? — строго произносит он. — Положи папки на место.

Делаю несколько судорожных вздохов, пытаясь осмыслить невозможное.

— Но ты же… Ты же умер… Утонул! Я была на твоих похоронах!

— Была, ну и что, — невозмутимо отзывается он. — Просто тело, что сейчас лежит под моим надгробием, не мое. Мне кажется, это должно быть очевидно.

Вот только мне мало что представляется очевидным, и это наверняка отражается на моем лице. Я смотрю не только на человека, на чьих похоронах присутствовала шесть месяцев назад, но и который решил возвестить о своем воскрешении в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте.

— Возьми себя в руки, — велит старик. — У меня нет на это времени.

Его холодные и ничего не выражающие глаза, суровое выражение лица — все это совершенно не вяжется с тем Эриком, которого я столь хорошо знала. Тот был мягким, терпеливым и добрым.

— На это? — тупо повторяю я. — На что на «это»?

Он устало вздыхает и качает головой.

— Я скажу тебе, что «это»: не твоего ума дело. Если бы ты не начала копаться в картотечном шкафу, я бы здесь не стоял, и ты так и не узнала бы о моем… хм, положении. А сейчас я предлагаю тебе убраться и навсегда позабыть о нашей неуместной встрече.

Однако мой шок уже вытесняется недоверием, и я со злостью выпаливаю:

— Никуда я не пойду! Пока ты не расскажешь мне, что здесь происходит!

— Происходит здесь то, Эмма, что я был свидетелем убийства Алекса Палмера твоим дружком. И я снял весь прискорбный инцидент из окна спальни, так что, если ты не хочешь, чтобы я вызвал полицию, делай, что тебе говорят.

— Я его не убивал, — наконец-то подает голос Клемент. — Я бросил в него нож, потому что он угрожал нам чертовым пистолетом.

— Это все слова. Он мертв, и виновны в его смерти вы. Уйдете сейчас — и привлекать полицию будет незачем.

— Мужик, никуда мы не уйдем.

И с этим Клемент делает шаг вперед. Эрик сокрушенно качает головой и спокойно убирает руку за спину. В следующее мгновение снова ее достает, но теперь в ней пистолет, поразительно похожий на тот, которым совсем недавно размахивал Алекс. Эрик направляет оружие на великана, и тот замирает на месте.

— Я не Алекс Палмер, — предупреждает мой бывший наставник. — И я нажму на крючок

без малейшего зазрения совести.

Клемент поворачивается ко мне:

— Не хочешь объяснить мне, кто это такой, черт его побери?

— Это, Клемент, Эрик Бертлз, мой бывший коллега и, как я полагала, друг. Судя по всему, он воскрес из мертвых.

— Вообще-то, это клуб для избранных, — непонятно к чему замечает Клемент. — А какого хрена он здесь делает?

А вот этим вопросом сама я едва ли задавалась, и потому ответа на него у меня нет.

— Если по-тихому не уйдете, — продолжает угрожать Эрик, — пристрелю одного из вас… А может, и обоих.

Ситуация представляется тупиковой. Мы с Клементом переглядываемся, и по его взгляду я понимаю, что по-тихому не получится.

— Звиняй, мужик, но прямо сейчас мы не готовы уйти.

Для пущей убедительности великан возобновляет наступление на старика.

Судя по всему, Эрику отнюдь не просто и дальше изображать уверенность, поскольку на его лице отражаются сомнения. Все-таки заявить, что ты готов пристрелить человека, это одно, но вот пустить в ход оружие по-настоящему — уже совсем другое.

Ситуация явственно выходит из-под его контроля. Он поднимает пистолет… и действительно находит в себе смелость нажать на спусковой крючок.

В столь ограниченном пространстве выстрел звучит просто оглушительно, и я вся сжимаюсь, когда стена у меня за спиной взрывается штукатуркой. Слава богу, пуля проходит у Клемента над плечом.

Хоть в ушах у меня стоит звон, я уже раскрываю рот, чтобы попытаться уговорить Эрика успокоиться, однако мне вдруг открывается, что вид у него ошарашенный, а рука с пистолетом опущена. Возможно, отдача оказалась сильнее, нежели он ожидал, или же он пытается понять, как ухитрился промазать по такой огромной мишени. Как бы то ни было, Клемент пользуется секундной неуверенностью Эрика.

Великан делает прыжок вперед, в одно мгновение покрывая разделяющие их пару метров. Эрик с округлившимися глазами вскидывает пистолет, чтобы вновь пустить его в ход. Горизонтального положения рука так и не принимает, однако выстрел все-таки раздается.

Клемент не вскрикивает от боли и не подает никаких других признаков, что в него угодила пуля. Как раз наоборот. Он хватает Эрика за запястье и выкручивает ему руку. Старик вскрикивает, и оружие падает на пол. В кои-то веки великан не входит в раж и не отправляет свою жертву в полет через всю комнату. Он просто вцепляется старику в свитер и волочет его на середину помещения.

— Сядь, — велит Клемент и толкает Эрика спиной вперед.

Намеревался ли мой некогда мертвый друг и коллега садиться или же нет, но после неуклюжей пробежки задом наперед он плюхается прямиком в кресло. Клемент подбирает пистолет, прячет его в карман и поворачивается ко мне:

— Пупсик, что ты хочешь с ним сделать?

Еще один вопрос. Но на этот раз ответ, кажется, у меня имеется.

— Мне нужны объяснения.

Эрик угрюмо смотрит на меня и цедит:

— Хоть всю ночь меня здесь продержите, ничего я вам не скажу.