Неравная игра
Шрифт:
— Ты в порядке? — спрашивает Клемент.
Огоньки вдали исчезают, и я поворачиваюсь к великану.
— В данный момент совершенно без понятия. Спроси эдак через месяц.
— А мы все еще будем разговаривать через месяц?
— С учетом всех обстоятельств… вероятно.
— Это хорошо, я вроде как надея…
Клемент внезапно осекается на полуслове. Челюсть у него отвисает, глаза округляются. У меня мелькает мысль, уж не хватил ли его удар, о котором я его столько раз предупреждала. Предположение подкрепляется тем, что великан
И тогда я понимаю, что свалил великана отнюдь не удар. Из живота у него торчат два металлических гарпунчика, от которых тянутся едва различимые проволочки.
Увы, похоже, Эрик нас сделал. Вовсе он не прощался с крестником, равно как и не собирался искать ключи от машины. На самом деле он надеялся, что Алекс прихватил с собой хотя бы один тазер, предварительно перезарядив его. Его расчет оправдался, и теперь Клемент, подобно выброшенной на берег рыбе, бьется в конвульсиях от разряда в несколько тысяч вольт.
Едва лишь я собираюсь обернуться, чтобы удостовериться в своей версии, как в меня врезается что-то массивное. Я немедленно поскальзываюсь на мокрой траве и растягиваюсь на земле метрах в полутора от Клемента.
Когда же поднимаю взгляд, старик уже восстанавливает равновесие. Совершенно не обращая на меня внимания, он опускается на колени перед Клементом и лезет к нему в карман.
При любых других обстоятельствах подобная бестактность окончилась бы для него столь же плачевно, как если бы он додумался сунуть руку в капкан на медведя. Однако великан временно парализован, и Эрик беспрепятственно достает то, к чему все это время и стремился, — пистолет.
Поднимаемся на ноги мы одновременно, и старик не мешкая берет меня на прицел.
— Давай, пошла, — приказывает он.
— Куда?
Он машет пистолетом в сторону, где я буквально минуту назад созерцала отважный кораблик.
— Туда.
Меня разом охватывает паника.
Понятия не имею, сколько продолжается действие удара тазером, но теперь моя единственная надежда на спасение — Клемент. Мне необходимо выиграть время.
Я медленно поднимаю руки, однако остаюсь на месте.
— Эмма, даже не думай меня динамить, — едва ли не взвизгивает Эрик. — Живо пошла!
Он обегает вокруг меня и встает сзади. Я ощущаю, как меж лопаток мне упирается дуло пистолета.
Выбора у меня не остается, и я медленно делаю несколько шагов. Убирать оружие старик и не думает.
— Эрик, чего ты хочешь?
Ответа не следует. Может, он просто не расслышал из-за ветра, и я повторяю вопрос.
— Заткнись. Или пристрелю на месте.
Мы молча направляемся к краю лужайки. С каждым шагом полоска темно-бирюзового моря становится все шире. Я хочу повернуть голову и посмотреть, не зашевелился ли Клемент, однако Эрик давит пистолетом мне в спину еще сильнее.
Расстояние до конца лужайки неумолимо сокращается. Ветер крепчает, моя паника растет.
Шесть метров.
Пять
Четыре.
Три.
Когда же мы подходим к самому краю, я наконец вижу, что за ним находится. И мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы устоять на ногах, поскольку находится там крутой обрыв высотой метров двадцать пять — тридцать. Под откосом тянется скопление каменных глыб, по меньшей мере вдоль всей лужайки, на которой мы сейчас стоим. Я в ужасе смотрю вниз. На полосу скал одна за другой яростно налетают бурные волны — такие высокие, что на какое-то время камни полностью исчезают под пенящейся водой. Море, куда ни глянь — сущий хаос из темных валов и белых гребней.
— Повернись, — приказывает Эрик.
Ни секундой дольше не желаю смотреть в жуткую бездну и потому разворачиваюсь даже с некоторой охотой — только для того, чтобы увидеть зрелище не менее ужасающее: целящегося прямо мне в грудь старика. Пока я созерцала пучину, он отступил шагов на десять от меня и теперь приказывает:
— Прыгай.
— Что?
— Что слышала.
Я оглядываюсь через плечо, затем снова смотрю на Эрика.
— Ты спятил? Это же будет… Самоубийство!
— Умничка. Смысл именно в этом и заключается.
— Что? Но почему… Ты же мог просто уехать… Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты не оставила мне выбора. Правду о «Клоуторне» ни в коем случае нельзя раскрывать. Так что прости, Эмма.
— Да тебе-то что за дело до разоблачения? Ты уедешь в… куда ты там собирался. И потом, ты же сам сказал, что вечно правду скрывать не получится!
— А мне вечно и не надо. Вполне хватит достаточно долго, чтобы хорошенько оттянуться на пенсии.
— Но… Ты же будешь скрываться, на другом конце света!
— О нет, Эмма, все равно я не могу допустить разоблачения «Клоуторна». Ты даже не представляешь, какая волна мести поднимется, если ты попытаешься выдать членов клуба! Многие из них без борьбы ко дну не пойдут, а если в конце концов и пойдут, то уж постараются и меня с собой утащить.
— Я… Хорошо, я брошу расследование! Оставлю здесь все эти записи и больше никогда не заикнусь о «Клоуторне».
— Прости, Эмма, — повторяет он. — Риск слишком велик, а уж тебя-то я прекрасно знаю.
— Эрик, пожалуйста!
— Прыгай. Живо!
Мое мнение о бывшем наставнике и без того упало ниже некуда, но происходящее сейчас просто за гранью воображения. Он на полнейшем серьезе хочет, чтобы я сиганула с обрыва и убилась.
— Что с тобой произошло, Эрик?
— Я теряю терпение.
Старик делает шаг вперед. Мне отступать некуда — еще полметра, и я отправлюсь в последнее путешествие к скалам внизу. Бросаю взгляд через плечо Эрика на лужайку. Увы, Клемент по-прежнему лежит там же, где и отключился. В сумерках даже не разобрать, пришел он в сознание или нет. Нужно продолжать тянуть время, и мне только и остается, что попытать удачи в рулетке.