Нереальная реальность
Шрифт:
– Давай, покажи, – подзадоривал Степан.
Тут комната и провалилась в тартарары.Степан зажмурил глаза. А когда открыл, то осознал, что сидит не на диване в лаврушинской квартире, а на потертых гранитных ступенях старого дома. И что по улице несутся стада иномарок – больших и маленьких, БМВ и Мерседесов, «Фордов» и «Рено».
Народу было полно – по большей
Степан посмотрел направо – рядом на ступенях сидела в обнимку парочка стриженных, с красными хохолками, во всем черном, с медными бляшками молодых людей неопределенного пола. Молодые люди обнимались и целовались с самозабвенностью и отстраненностью, они не замечали ничего вокруг. С другой стороны стоял Лаврушин с заводной ручкой в руках.
– Дела‑а, – Степан дернул себя за мочку уха, что бы убедиться в реальности происходящего.
– Оторвешь, – сказал Лаврушин. – Ухо оторвешь.
– Сработала твоя ХРЕНОВИНА!
– А как же… Интересно, какая сейчас передача?
– Сегодня воскресенье. Может быть какая угодно. Наверное, что‑то про туризм.
– Пошли посмотрим на за рубеж. Когда еще побываем, – предложил Лаврушин.
– Как мы будем осматривать мир. Ограниченный фокусом видеокамеры?
– А кто тебе сказал, что он ограничен? Этот мир – точная копия нашего.
Друзья двинулись мимо витрин маленьких магазинчиков, в которых были ценники со многими нулями и лежали упакованные в пластмассу продукты, мимо витрин с одеждами на похожих на людей манекенов и теми же ценниками, только нулей на них было куда больше. За поворотом к подъездам лениво жались девушки, одетые скупо и вызывающе. Лаврушин притормозил и во все глаза уставился на них. Одна стала глупо улыбаться и дергано подмигивать, а другая направилась к ним.
– Пошли отсюда! – дернул его за рукав Степан. – Быстрее!
Свернув на соседнюю улицу, друзья попытались разобраться, где находятся.– Франция – факт. Речь ихняя. И ценники, – Лаврушин подошел к спешащему куда‑то молодому человеку и спросил на ломаном французском: – Извините, что это за город?
Молодой человек сперва удивленно посмотрел на замызганную робу Лаврушина. Потом понял, о чем его спрашивают, и лицо его вытянулось.
– Утром был Париж. Вы что, с Луны свалились?
– Русские туристы.
Парень дружелюбно похлопал Лаврушина по плечу:– Горбатшов, – коверкая русский проквакал он. – Перестроика…
– …и различные приспособления для картофелеводческих, зерноводческих, свиноводческих, хлопководческих работ, а так же для мелиорации.
Лаврушин встряхнул головой. Какой отношение имеет «перестоика» к приспособлению для картофелеуборочных работ?
Когда человек переключает телевизор на другой канал, то привычный мозг тут же моментально воспринимает новое изображение как должное.
– Уф, – перевел дыхание Степан,.
Путешественники по телепространству были в большом, хорошо освещенном зале, заставленном рядами кресел. В креслах сидели люди – бородатые, плешивые, дурно одетые или наоборот в добротных, партийно‑профсоюзного кроя костюмах. Публика была чем‑то странная и близкая. Впереди было пространство сцены. В зале было несколько телекамер и множество прожекторов, софитов, излучающих ослепительно яркий свет. Было очень жарко.
На сцене стоял стол президиума. Рядом с ним возвышался сложный, ярко‑красный, ощерившийся непонятными приспособлениями аппарат на гусеницах. Чем‑то он походил на передвижную бормашину для лечения зубов у индийских слонов. Сущность и назначение устройства расписывал огромный толстый (человек‑гора прямо) в синем костюме мужчина. Он постоянно вытирал со лба пот платком, на его щеках играл детский румянец.
– Пошли, присядем, – подтолкнул Лаврушин своего друга.
Они прошли на край первого ряда, где было несколько свободных кресел. Обсуждение было в самом разгаре. Присмотревшись, Лаврушин понял, что они попали на передачу для изобретателей «Это мы можем».
Обсуждение было в самом разгаре, появление новых людей никто не заметил.– Вызывает некоторый интерес система передач. Некоторые нестандартные решения. Но… – начал речь худой сильно очкастый мужчина из президиума.
Он пустился в длинный перечень этих «но», которые больше походили на мелкую шрапнель, разносящую изобретение на мелкие кусочки и не оставляющие ему права на существование.
Но ему не дали разойтись. Благородного вида седовласый председательствующий прервал его, обратился к изобретателю:
– Как вы думаете совершенствовать свое изобретение?
– Хочу приспособить его с помощью дистанционного управления для сбора морской капусты под водой. Так же можно продумать и вопрос о придании ему качеств аппарата летательного. Это помогло бы для опыления сельхозугодий и борьбы с лесными пожарами.
– Понятно, – послышалось рядом с Лаврушиным саркастическое восклицание. Поднялся бородатый штатный скептик. – А вас, так ск‑з‑зать, многопрофильность этого, с поз‑з‑зволения скз‑зать изобретения, не смущает?
– Смущает, – изобретатель покраснел еще больше, всем своим видом выражая это смущение. – Но хотелось как лучше.
– Ах, как лучше, так скз‑з‑зать…
Но тут скептика перебил широкоплечий, будто только что оторвавшийся от сохи мужик, разведя лопатообразными руками:
– Эх, братцы! Человек творчество проявил! Такую вещь изобрел! А вы ему… Бережнее надо к творческому человеку относиться. Аккуратнее надо. Мягчее и ласковее!
Он сел под гром аплодисментов.– Ладно, – прошептал Степан. – Все ясно. Поехали обратно.
– Как обратно? – возмутился Лаврушин. – Я по телевизору только эту передачу и смотрю.
– Вот и досмотришь ее по телевизору. Все выяснили. Проверили. Хреновина работает. Пора и честь знать.