Нереально
Шрифт:
— Хорошо, — отчеканила Нина Сергеевна, признавая поражение, но явно не сдаваясь врагу, как наш гордый "Варяг", — Кого конкретно вы хотите видеть?
— Таню Орешкину, Люду Козлову, Марину Чуйко, — имена я прочла в статье Артема Воробьева и старательно запомнила.
— В данный момент они не все присутствуют на занятиях. Орешкина уехала с родителями в гости к бабушке, Козлова заболела, — завуч тайно злорадствовала, сообщая мне сии прискорбные факты, — Могу позвать Марину Чуйко. Я буду присутствовать, конечно.
— Конечно.
Попытка перебодать меня прошла безуспешно, Нина Сергеевна вздохнула украдкой и нажала кнопку селектора у себя на столе.
— Дашенька, — позвала она секретаршу, — Позовите, пожалуйста, Марину Чуйко из второго, — и вонзила в меня учительский взгляд, — Прошу немного подождать.
— Пожалуйста.
Я встала и с небрежным видом прошлась по кабинету. Аккуратные липы сквера раздвигались перед его окном, открывая вид на куда более безалаберные деревья возле железнодорожной насыпи, видневшейся за решетчатой оградой. Железная дорога, которая была видна отсюда лучше, чем из кухни Воробьева, оказалась всего лишь одноколейкой, сворачивавшей в лес и терявшейся в нем. Рельсы не блестели, едва отражая облачное небо, как бывает в случае, когда ими не часто пользуются по назначению. Если бы не городские дома на той стороне полотна, его вид казался бы совсем заброшенным и неприглядным.
— Ничего, что рядом пути? У вас ведь тут дети, — сказала я.
— Мы стараемся следить за этим, — уловив в моем голосе озабоченность, завуч чуть подобрела, — Кроме того, основное полотно проходит в стороне, огибает Отрадинск. А через город проложено только небольшое ответвление. Его строили еще до войны, вот тогда оно было оживленным. А теперь проходит пару раз за день товарный состав.
— Понятно, — я бросила взгляд на стену возле окна, где висели фотографии учеников музыкальной школы.
Детишки при параде с музыкальными инструментами на всяких там школьных концертах и других мероприятиях. Снимки были снабжены подписями. На одном из них я нашла Наташу Белову, сидящую за роялем. Мелкая девчушка, в синем платье с оборочками, в роде тех, в которые рядят примерных детишек в кино. На голове капроновый белый бант, а в глазах море шкодливости. Такая способна на большее, чем просто по клавишам бацать. Убегают ли такие дети из дома? Да. Попадают ли в истории? Да. Возвращаются ли живыми и невредимыми? Мне стало не по себе, я перевела взгляд на другие фотографии.
— Наташа Белова способная? — спросила я, спиной чувствуя, что завуч наблюдает за мной и по-прежнему враждебно.
— Почти все дети талантливы, — с апломбом заявила Нина Сергеевна, — Наташе не хватало усидчивости. Она была непростая девочка. Да и семья ее тоже не из простых. Из всей родни одна тетка, которая не слишком озаботилась, когда она пропала. Девочке было несладко, возможно только занятия музыкой и заставляли ее хоть как-то придерживаться дисциплины.
Дисциплина!
— Вы говорите о ней в прошедшем времени, — заметила я, — В городе ходят об этом какие-то слухи?
Нина Сергеевна изменилась в лице и воззрилась на меня с ужасом.
— Нет, что вы! Да я просто обмолвилась!
— А о тех двух милиционерах?
— Которые в лесу остались? — Нина Сергеевна перешла на зловещий шепот, — Это правда?
Воробьев недооценил общественность. Она все-таки в курсе дел.
В дверь постучали, ее открыла молодая особа моих лет и пропустила вперед девочку-девятилетку с коротко стриженными пушистыми волосами светло-русого цвета.
— Здравствуйте, Нина Сергеевна, — она осторожно ступила на паркетный пол кабинета с самым примерным видом, скромно потупив глаза.
— Здравствуй, Марина. Проходи, садись-ка здесь, — завуч указала на стул перед своим письменным столом, — Это Дина Валентиновна, она следователь. Хочет поговорить с тобой о Наташе.
Лицо девочки, послушно усевшейся на стул, не изменило выражения, но в глазах появился сдержанный испуг.
— Но я уже говорила. Мы все рассказали милиции, — тихо заметила она.
— Я из прокуратуры, — спокойно возразила я.
Девочка покладисто кивнула. Не глядя на меня, она аккуратно расправила на коленях клетчатую плиссированную юбку. В ее скромной позе, кротком выражении лица проглядывала напряженность гораздо большая, чем простое опасение перед строгой незнакомой тетей из прокуратуры. В этом городе и детям есть, что скрывать?
— Итак, Марина, в прошлую пятницу вы гуляли вечером по городу, — начала я, — Кроме тебя и Наташи Беловой, кто был еще с вами на той прогулке?
— Я была с Таней и Людой. Мы после занятий ушли отсюда вместе и пошли немножко пройтись, — тихим осторожным голосом рассказала Марина.
— Всегда ходите вчетвером? — спросила я.
— Нет, — возразила Марина, — Мы ходим втроем: Таня Орешкина, Люда и я. А Наташа, она, — на лице девочки мелькнула досада, — она все липнет к нам, достала. С ней вообще-то не очень дружат, вот она и пытается прибиться ко всем подряд.
— В тот раз прибилась к вам, — понимающе заключила я.
— Ну, да, — со вздохом кивнула Марина, — Мы устали ее отшивать, она за нами и потащилась.
— И вы пошли?
— Вдоль железной дороги в сторону Кленовой улицы, мы там все живем в соседних домах, кроме Люды, она живет на Липовой аллее, — Марина опять поморщилась с досады, — Я рассказывала уже. Мы свернули проводить Люду и остановились у зоомагазина на Липовой, посмотреть на витрине морских свинок в клетках. Когда обернулись, Наташи уже не было. Мы не видели, куда она ушла.
Девочка выдала мне эту тираду твердо, как заученный текст без намека на импровизацию. Высказавшись, она опустила глаза на колени и опять заботливо расправила юбку. Интересно, завуч видит, что она врет? Училка все-таки, должна такие вещи замечать.