Нерон. Блеск накануне тьмы
Шрифт:
– Не спорю, императору ей всегда найдется что предложить, – согласился Эпафродит. – С другими это не всегда так.
– Цезарь!
Я обернулся. Передо мной стоял Кальпурний Пизон. Нас окружали почерневшие от сажи бойцы с огнем, и его появление на холме в великолепных чистых одеждах казалось неуместным.
Эпафродит дипломатично ретировался и растворился в толпе.
– Я молил богов, чтобы они тебя уберегли! – радостно воскликнул Пизон. – Некоторые начали распускать слухи о том, что ты будто бы ринулся на битву с огнем и даже забирался на охваченный пожаром Палатин.
– Все правда, – подтвердил я.
Пизон просто смотрел на меня, а я знал,
Но внук Германика и правнук Марка Антония осмелился.
– Да, это правда, – повторил я и выставил вперед руку с перевязанным ожогом так, будто это была моя награда за одержанную в битве победу. – И вот тому доказательство.
– У меня точно не хватило бы на такое духу, – признался Пизон. – На самом деле я только что прибыл из Байи [24] . Думаю, мои дома в городе уцелели, но спускаться туда небезопасно, так что и судить об этом пока рано.
24
Байи – приморский город на берегу Байского залива.
Мне всегда был симпатичен Пизон, нравилось проводить время на его роскошной вилле в Байи, но я не слепой и прекрасно понимал, что он изнеженный и развращенный аристократ.
Пизон увлекался искусством, актерством и поэзией, но не мог посвятить себя этим увлечениям в полной мере. Он был посредственным во всех отношениях, исключительным его делала только родословная, но, как все посредственности, он компенсировал данный недостаток избытком личного обаяния.
– А наши друзья по литературному кружку? Слышал о них что-нибудь?
Пизон склонил голову набок и как будто задумался.
– Петроний на своей вилле, что возле Кум. Лукан [25] , скорее всего, сейчас вместе со своим отцом Мелой в поместье Сенеки.
Сенека… Старый философ, который на протяжении многих лет являлся сначала моим наставником, а потом и советником. Признаюсь, я скучал по нему, но наше расставание было непростым, и относился я к наставнику уже не так, как прежде. Он хотел, чтобы я следовал путем Августа и вел себя в соответствии с давно установленными строгими римскими канонами. Я же твердо решил, что не буду топтаться на чужих тропинках, а пойду своей дорогой и это будет дорога Нерона.
25
Марк Анней Лукан – римский поэт, крупнейший римский эпик после Вергилия.
Имелся еще племянник Сенеки Лукан, талантливый поэт и активный участник моего литературного кружка, который восхищался мной и сочинял в мою честь хвалебные гимны. И Галлион [26] , брат Сенеки, который время от времени оказывал мне услуги в качестве советника по вопросам Иудеи: несколько лет назад он был проконсулом в Греции и имел опыт конфликтов с тамошними иудейскими сектантами.
– Я предвидел, что Петроний, этот сластолюбец, не вернется в Рим, пока залы в императорском дворце не будут готовы к новым пиршествам, – усмехнулся я. – Ты знаешь, что мой дворец сгорел?
26
Юний
– Тот, новый, в нижней части которого мы устраивали наши посвященные поэзии собрания?
– Именно. – Признать это было горько, а представить такое вообще немыслимо.
– Придется тебе отстроить новый, такой, чтобы был грандиознее и по всему лучше прежнего, – сказал Пизон.
– В любых самых смелых своих фантазиях пока не могу такой вообразить. Да и времени на это у меня нет: надо проследить, чтобы были построены жилища для потерявших кров простых людей.
– О, эти простые люди! – Пизон небрежно махнул рукой. – Им ли к этому привыкать?
V
Всю ту ночь, после шести дней борьбы с огнем, мы пировали, праздновали свою победу, так что, когда в небе появилась бледная луна, даже не верилось, что пожар длился в промежутке от ее полной фазы до половины: мы все валились с ног от изнеможения и невероятного облегчения.
Но наступившее утро окрасило Рим багровым цветом, и мы поняли – это еще не конец битвы: огонь не умер, он просто взял передышку.
– Эта тварь в точности как все другие, – сказал Нимфидий. – Отлежался в норе, пригрел угли под золой и теперь снова разинул пасть.
– Сейчас он дальше, чем вчера, – прищурившись, я, несмотря на слабое зрение, попытался оценить увиденное.
– Он возле Капитолия, – сказал Нимфидий и, глянув на стоявшего неподалеку Тигеллина, повысил голос: – Это совсем рядом с твоими владениями.
Тигеллин засучил рукава и, решительно шагнув вперед, воскликнул:
– О боги!
– Пошлите своих людей на спасение табулария [27] , – скомандовал я. – Они должны туда добраться и спасти все, что только возможно. Хранящиеся там исторические ценности уникальны, их утрата будет невосполнимой. Постарайтесь спасти золотую триумфальную колесницу Августа.
27
Табуларий – государственный архив в древнем Риме, в котором хранились народные постановления и другие государственные акты.
Пожарные быстро выдвинулись в город, пока еще оставался свободный от огня проход.
Разгоревшийся заново огонь наскакивал на уцелевшие кварталы, с ревом проносился по открытым пространствам вокруг Форума, а потом словно раскинул руки в стороны – на юг и на север, давая понять, что отступил накануне по своей воле, а не благодаря нашим усилиям.
Позже я узнал, что он почти добрался до моей фамильной гробницы на севере, у Фламиниевой дороги, и до Сервилиевых садов на юге.
Огонь не утихал еще три дня, но и после никто не верил в то, что он сдох окончательно, и мы, прежде чем спуститься с Эсквилина, выждали еще два дня.
Из узких нор в залежах пепла поднимался горячий дым, так что оставались подозрения, что огонь просто уснул и в любой момент может снова пробудиться.
– Ничего не трогайте еще пару дней, – приказал вигилам Нимфидий. – Итого у нас будет четыре дня без возгораний, тогда и начнем действовать.
Тигеллин тем временем отправил своих людей на сдерживание гражданских, среди которых были как порядочные горожане, так и желающие помародерствовать. Без моего позволения никто не должен был войти в город.