Нерон
Шрифт:
— Если бы все думали, как ты, Катон!..
— Если бы Сенат думал, как я, римские легионы были бы в Сагунте.
Они побродили еще некоторое время по форуму, беседуя о нравах Рима, разбирая их и сравнивая с нравами Афин. Римлянину необходимо было еще повидаться с некоторыми патрициями, и он расстался с греком.
Оставшись один, Актеон почувствовал себя проголодавшимся. До наступления часа, когда он должен был отправиться в Сенат, еще оставалось много времени. Утомившись глухим волнением форума, он ушел оттуда, и, обогнув склон Капитолия, направился в улицу более широкую, чем другие, с каменными зданиями, сквозь открытые двери которых можно было заметить относительное благосостояние патрицианских семей.
Он вошел в булочную, кинув на пустой каменный прилавок ас. Из какого-то углубления, вроде погреба, раздался жалобный голос. Грек увидел в мрачной пещере жернов,
Раб вышел, полуголый, лоснящийся от пота, который струился со лба, и, взяв деньги грека, дал ему круглый хлеб.
Грек с аппетитом съел свой хлеб, проходя по форуму. Он ждал часа собрания Сената и, чтобы использовать свое время, поднялся на Палатинский холм, священное место, где была колыбель Рима. Здесь находилась пещера, в глубине которой волчица кормила грудью Ромула и Рема. У входа в узкую пещеру раскинула свои вековые, обнаженные вследствие зимы, ветви смоковница, знаменитое дерево, под тенью которого играли близнецы, основатели города. Возле дерева, на гранитном пьедестале, возвышалась волчица из темной и блестящей бронзы, творение этрусского артиста, с ужасной широко раскрытой пастью и с животом, покрытым двойным выменем, к которому жадно припали двое нагих малюток.
Актеон глядел с этой высоты на громадный город, волнообразно раскинувший среди семи холмов свои черепичные крыши. Невдалеке от Палатина возвышался Капитолий, недоступная крепость Рима, расположенная на Тарпейской скале. Грек направился с одной возвышенности на другую, чтобы увидеть вблизи храм Юпитера Капитолийского, более известный по своей славе, чем по красоте.
Он миновал мрачный храм Марса, который занимал самое высокое место Палатина, и, идя по тропинке между крутыми скалами, прошел к Капитолию. По пути он встретил жрецов Юпитера, которые шествовали с священной суровостью, как бы всегда совершая обряд жертвоприношения своему богу. Встретил весталок, закутанных в свои широкие белые ткани и идущих своей мужественной поступью. К храму Марса подымалось несколько воинов, с широкой, прикрытой медью грудью, с обнаженными, бедрами, на которые спускались с пояса шерстяные повязки; с рукой, опущенной на рукоятку короткого меча. Они с энтузиазмом говорили о близком походе в Иллирию, не вспоминая о тягостном положении своих иберийских союзников.
Актеон вошел в священную ограду Капитолия, окруженного темными стенами. Это была древняя Тарпейская гора, с ее двумя вершинами, соединенными большой площадкой лестницы. Самая высокая, северная часть, была занята арксом, укреплением Рима; на южной же части находился храм Юпитера Капитолийского, окруженный крепкими колоннами.
Грек вошел в крепость, прославившуюся своей несокрушимостью во время нашествия галлов. Перед храмами, которые высились в этом сильном укреплении, он увидел в лужице священных птиц: гусей, которые своим криком, среди ночной тишины, спасли Рим от завоевателей. Затем он прошел нижнюю площадь, которая как бы разделяла холм на две части, и приблизился к великому святилищу Рима.
Лестница в сто ступеней вела в храм, выстроенный во время последнего Тарквиния, в честь трех римских божеств: Юпитера, Юноны и Минервы. Знаменитый храм с тремя целлами [8] или священными приделами соединился тремя открытыми дверями под одним общим фронтоном. Центральный придел был выстроен в честь Юпитера, а два других по сторонам посвящены двум богиням. Тройной ряд колонн поддерживал фронтон, по углам которого стояли на дыбах каменные лошади грубой работы. Два ряда колонн тянулись вдоль храма, образуя портик, под тенью которого проходили пожилые римляне, беседуя о городских делах.
8
Та часть храма, где помещалось изображение божества.
Афинянин вошел в среднюю целлу храма, посвященную Юпитеру, и увидел изображение бога из обожженной глины, с золоченым копьем в правой руке. Перед ним на алтаре беспрерывно курились жертвоприношения. Выйдя из храма, грек посмотрел на солнечные часы, которые на этой высоте указывали время всему Риму.
Уж было время спуститься к Сенакулуму [9] , этому старинному зданию у подножия холма Тарапея, между Капитолием и форумом, которое много лет спустя превратилось в храм Согласия. Дойдя до ступеней, ведущих к Сенакулуму, Актеон встретил двух послов, присланных Сагунтом до начала осады;
9
Место собрания сенаторов.
Начали прибывать сенаторы. Одни приходили, отрываясь от своих городских дел, одетые в белую тогу с пурпуровой бахромой, в сопровождении своих клиентов, которые кидали во все стороны взглядом, чтобы привлечь внимание публики на своего величественного покровителя. Другие приезжали из селений, останавливая свою повозку у ступеней Сенакулума, и, передав вожжи рабам, подымались в храм, с перевешенной через руку тогой, одетые в короткое, грубое шерстяное платье земледельцев, и распространяющие вокруг себя запах своих хлебов и амбаров. Это были зрелые мужи, которые крепостью своих мощных мускулов свидетельствовали о своей жизни, проходящей в постоянной борьбе с землей и врагами. Были и старцы с длинными бородами, и пергаментными лицами, дрожащие от дряхлости, но сохраняющие еще во взгляде уверенность, которую питали к своим силам.
Сагунтские послы поднялись по ступеням, храма. Под колоннадами, которые поддерживали фронтон, было нагромождено множество предметов, награбленных в последних войнах и торжественно провезенных по форуму среди толпы, которая приветствовала их, махая лавровыми ветвями. Актеон увидел щиты, переплетенные железом, мечи, заржавленные от крови, военные повозки с поломанными осями и золочеными колесами, грязными от сражений. Это были трофеи самнитской войны. Несколько дальше, вдоль стены, были расставлены в ряд уродливые деревянные фигурки карликов, выкрашенных в красный и голубой цвет, которые были сорваны с носов карфагенских кораблей после великой победы на Эгатских островах; лежали железные бруски, которыми запирали ворота многих городов, завоеванных римлянами; золоченые знамена с фантастическими животными, которые находились в армии Пирра; огромные глазные зубы слонов, которых последний направил против римских легионов; шлемы с рогами или большими крыльями; копья альпийских племен; возле же дверей, как почетные трофеи лежали доспехи прославленного Камилла, великого римлянина, который, отбросив галлов от Капитолия, проследовал триумфальным шествием по городу. Вдоль стен, в виде своеобразного украшения, висели черноватые, пергаментные лоскутья. Это была кожа громадной змеи, которая в продолжение целого дня заставляла отступать всю армию Атилы Регула, когда он во время своего похода в Африку отправился на завоевание Карфагена. Ужасное животное, нечувствительное к стрелам, пожрало много солдат прежде, чем пало распластанным под дождем камней; Регул прислал в Рим кожу гадины, как доказательство происшедшего.
Посланным Сагунта пришлось ожидать довольно долго, пока центурион впустил их.
Грек, обведя взглядом полукруг, остановился, смущенный величием этого собрания. Он вспомнил вступление галлов в Рим, изумление варваров при виде этих старцев, неподвижных в своих мраморных сидениях, облаченных, словно привидения, в сверкающую белизну тканей, оставляющих открытыми лишь серебристую бороду, опирающихся о жезл из слоновой кости с божественным величием, которое, казалось, светилось в их неподвижных очах. Только варвары, опьяненные кровью, могли дерзнуть покончить со столь почтенной старостью.
Их было более двухсот человек. Между ними оставались свободные места сенаторов, которые не имели возможности присутствовать на собрании. На белых ступенях раскидывались белые тоги, точно снежная пелена, покрывающая уж обледеневшую землю. Полукругом высились ряды колонн, поддерживающих купол, сквозь который проникал сумеречный свет, как бы благоприятствовавший размышлению и спокойствию. Низкая каменная балюстрада замыкала полукруг, по другую сторону которого помещались почтенные граждане, не облаченные в сенаторскую тогу. В центре перила пресекались квадратным пьедесталом, на котором возвышалась бронзовая волчица с двумя близнецами, припавшими к ее грудям; у основания же пьедестала были начерчены буквы, выражающие высшее могущество Рима. Перед пьедесталом стоял треножник, поддерживающий курильницу, на углях которой дымилось голубое облако фимиама.