Несчастье вам в помощь
Шрифт:
– Прошу вас, коллеги, сохраняйте спокойствие! — голос директора прозвучал совсем рядом, из пустоты, как всегда. Вот только как-то неправильно он звучал. В чем необычность, Аня не понимала, но паники это не убавило. Бесцеремонно, без стука вошедшая Яга ее доконала: она схватила Аню в одну руку, Мурла — в другую, и понесла — как два кулька, да еще вниз головами. Унесла недалеко, но это было худшее путешествие в Аниной жизни. Говорят, что от страха сердце колотится в горле. В ее персональном случае оно, похоже, перебралось в черепную коробку.
— Ярослава Григорьевна,
— Ух ты… — вырвалось у нее против воли.
— Круто, да? — хихикнул рядышком Мурл. — А еще теперь у нас клюв и крылья! — словно в подтверждение слов он пощелкал клювом и вдруг метнулся к руке доктора Коноваловой.
— Смеешь кусаться, поганец?! — рявкнула та. Мурл снова хихикнул:
— Тебе же сказали, старуха: не обижай маленьких птичек!
— Мы — птички… — убитым голосом пискнула Аня. — И кто мы с тобой — воробьи-переростки?
— Эй, полегче! — обиженно взвизгнул пернатый кот. — Какой я тебе воробей?! Я… Кстати, кто я? Кто я, кто я, кто я?! — заметался он из стороны в сторону.
— Мелкая злая крылатая истеричка, он же — домовый сыч, — сухо бросила Яга.
"Сыч. Домовый. Кто-то вроде совы. А я кто?.. Ох, блинский…"
Аня верила, что директор все исправит. Или, по крайней мере, очень старалась верить — она сама еще не решила. Вот только успокоиться это не помогало. Кисти рук пропали, обоняние — тоже, вместо того, чтобы двигать глазами, надо было крутить головой. Под собственным клювом она вообще ничего не видела, приходилось отодвигаться от предметов, чтоб разглядеть их.
"Дурацкая конструкция! Дурацкая птица! Что я такое, черт побери?"
Мельтешивший вокруг нее Мурл не давал сосредоточиться. Попытка рассмотреть себя дала немногое: у нее оказались жалкие маленькие когтистые лапки, джинсы с вышивкой и нарядную блузку сменило блекло-серое оперение в крапинку.
"Вот же гадство… Что за костюм — камуфляж? Ладно, для серой мебели в кухне сойдет… Стоп. Для серой мебели? Она же была зеленая с бежевым. Блин! Я теперь еще и дальтоник."
— Анна, тише, тише. Дышите ровно и неглубоко. Мы с доктором Коноваловой скоро все исправим, — ласковый голос Лихо прозвучал совсем рядом. Это чуть-чуть помогло, сердце билось уже не так сильно. Неловко переступая лапками с длинными коготками, Аня повернулась в сторону голоса.
Моргнула раз, другой.
И зашипела от ужаса, отчаянно щелкая клювом.
Через мгновение шипели и щелкали уже двое — Мурл составил ей компанию.
— Охохонюшки. Дуэт идиотов, — вздохнула Яга. — Да уймитесь уже, никто вам не навредит!
— Угу. Она права, Анна, это всего лишь мы, — голосом Лихо сказал ей большой страшный филин.
— Побереги нервы, племяш, — поддержал
Испуганную Аню обступили совы. Абсолютно все птицы, даже бывший кот, оказались крупнее и страшнее нее. Вроде бы, ничего необычного: человеком она была в коллективе второй от конца по росту, домовой — не в счет. Единственное "не" отметало все логичные доводы: она — уже не человек. Новая ипостась — больше, чем зрение, клюв и крылья, это еще и образ мышления. Птица пробралась ей в голову, всего лишь маленькая жалкая птичка, но, если не загнать ее в угол, она может отнять вслед за зрением личность.
Или, все-таки, наоборот: жалкая, испуганная птица всегда пряталась за язвительной человеческой маской и наконец вырвалась на свободу?..
"Ну, приехали! Вот так зачарованные люди и теряют себя, а то, что превратившись, нельзя ничего есть — просто сказки. Какой будет вред, если я съем одного вкусного мотылька… Стоп! Что?!" Заткнись, срань пернатая!
— Надеюсь, это адресовано не коллегам, — строго сказал директор.
— Ой. Ляпнула. Извините, — смущенно пробормотала Аня и отметила про себя: "Дурные привычки еще при мне. Это радует!"
Она нашла в себе храбрость как следует оглядеться, благо новая шея позволяла крутить головой если не на триста шестьдесят, то на двести градусов точно.
Лихо был представителен, как всегда: величественный филин, с — увы — единственным янтарно-оранжевым глазом. Строго приподнятые перышки-"ушки" и взгляд исподлобья довершали картину маслом "Начальство не в духе".
Константин тоже стал филином. Какое бы колдовство не накрыло офис, оно явно несло в себе злую иронию: даже в облике хищной птицы Костик остался тощим и долговязым. Ему достались не строгие директорские брови, но самые настоящие перьевые уши, причем довольно развесистые.
"Рыбный," — вспомнила Аня. — "Вот как называется эта ушастая дылда. Ну, хотя бы супруга у него и в птичьем виде — красавица…"
При виде Марины Аня расстроилась — почти сразу: на пару секунд все же взяли верх птичьи мозги, заставив трусливо шипеть. Человек-Аня предпочла бы выразительно скрипнуть зубами. Если подумать, богиня не на много выше ее ростом, не на много красивее, и все же она почему-то — полярная сова, очаровательная в своем пушистом оперении. Утешало лишь то, что красотке в белом манто гораздо жарче, чем остальным: Марина то и дело приоткрывала клюв и дышала чаще всех прочих.
— Возмутительно! — нахохлившись, воскликнула богиня. — Мне полагается быть гордым черным лебедем, а не этим попсовым фамилиаром!
— Зато к кои-то веки выглядишь умной, — съязвила в ответ Яга.
— Лукиан Иванович, кто я? — собравшись с духом, спросила Аня. Директор опустил брови, видимо, демонстрируя дружелюбие:
— Вы — самая очаровательная совка-сплюшечка, какую я когда-либо видел.
— Другими словам — пернатая моль, — вновь позлорадствовала Яга.
— Я попросил бы вас воздержаться от подобных комментариев! — щелкнул клювом директор.