Несчастные девочки попадают в Рай
Шрифт:
— Ого. Какое ответственное дело.
— Да, но я не переживаю. Мой автомобиль невидимый, а значит, я остаюсь незамеченным.
— Да ну?
— Ага, — покраснел он. — А еще в нем много рычагов, нажав которые, можно попасть в другую вселенную. Вчера я был на галактическом космосе. Там были огромные жабы, они говорили на человеческом языке и плевались патронами. Прикинь?
Я улыбнулась. Мальчик был слишком открытый для своих лет. А еще я помечтала иметь такую же машину, где много рычагов и уехать в другую вселенную.
— Прокатишь меня? — с надеждой спросила я.
Мальчишка
— А ты кто? Бригида?
Я замешкалась. Понятие не имела о ком идет речь.
— Нет. Я — Злата.
— Тогда тебе нельзя в автомобиль, — покачал он головой.
Что ж, ничего удивительного. Я и не надеялась на такую удачу. Ведь я, всего лишь Злата — несчастная и навсегда обреченная девочка.
— А как тебя зовут?
— Ваня, — ответил он. — Ваня Беляев. Я приехал к дяде Мише погостить на время, пока Васька ушел на войну, защищать нас от нападения инопланетян. А я остаюсь сторожить дядю Мишу. Вот такие дела.
Ох, я вспомнила этого мальчишку. Рыбин упоминал про него в разговоре с Сашей, когда я пряталась в кустах и молила господа остаться незамеченной.
— Ясно, — выдохнула я. — Красивое имя. Ваня.
Он смущенно опустил свои голубые глаза.
— Обычное имя, — буркнул он. — Ничего особенного.
Я понимала, что все мои планы автоматом рухнули. Здесь ребенок, а значит — пожару не быть. Я не могу отнять жизнь у мальчишки, просто потому что сгораю от мести. Глядя в эти зеркальные глаза, я вижу добрую душу. Этот ребенок не способен на зло, коем является его дядя. У него впереди целая жизнь. Счастливая жизнь. Уверена, у него все будет хорошо.
***
Нет больше целей. Нет больше сил. Есть только я, Паша, холодный ветер и твердая земля под слабыми ногами.
Мы шли в никуда. Просто шли, шли, с каждым шагом приближаясь к горизонту. Я держала руку брата, моего маленького брата, который надеялся на свою сестру, но она подвела его.
— Зось, а куда мы идем? — спрашивает Паша, уставшим голосом.
— Не знаю, — говорю я, не сводя глаз с садящегося солнца.
— Мы просто идем?
— Да.
— А далеко еще до этого «не знаю»?
— Не знаю.
Сердце разрывается на куски. Скулы ноют.
— Тебе грустно?
— Угу.
— А я хочу кушать, — жалобно скулит он. — Можно я съем твое яблоко?
— Угу.
Мое сердце содрогается от боли, когда Пашка жадно вонзается зубами в гнилой фрукт. Он жует, а по моему лицу катятся слезы.
— Зось, ты чего? Почему плачешь?
— Я не плачу, — я смахиваю рукой слезу, но становится только хуже.
— Перестань плакать, Зось, — волнуется Паша и выбрасывает яблоко в кусты. — Я пошутил. Я не голоден. Совсем-совсем. Я могу еще долго не есть. Хочешь, я не буду есть целую неделю? Я могу. Ты только не плачь.
Горький ком перекрывает воздух. Меня оглушает это боль.
— Прости меня, Паша, — рыдаю я, прижав мальца к себе. — Пожалуйста, прости меня.
***
Я не помнила, как мы добрались до автобусной остановки.
Забежав в сарай, который был не заколочен, Пашка смог достать коробку с дедушкиными
Вечерело. Становилось невыносимо холодно. Чего я ждала? Не знаю. Наверное автобус, который увезет меня в прекрасное место под названием «Счастливая жизнь», только вот жаль, что билетика я не имела.
— Мне холодно, — признался Паша, поджав синие губы.
Я дала мальцу пуховую куртку, а сама укуталась в дедушкину рубашку. Казалось, она до сих пор пахла бергамотом. Мне стало немного теплее.
— Всегда мечтал примерзнуть к лавочке, — пробухтел Паша, кладя свою голову мне на колени.
— Не вредничай. Ты давно исполнил свою мечту. Еще так года три назад, когда облизнул скамейку в сорокаградусный мороз.
И хоть половину лица брата прикрывала огромная шапка, я видела — он гордился собой.
— Да уж. Было круто.
Со временем кончики моих пальцев стали неметь. Засунув руки в карманы дедушкиной рубашки, я чего-то коснулась.
Проклятье, снова эти чертовы записки.
Но достав мятый клочок бумаги, я поняла — это была не записка. Это было письмо. От Аркадия к дедушке. С огромной печатью, разноцветными марками и обратным адресом. Это было письмо от Аркадия. Это был мой билетик в новую жизнь.
Тепло пролилось по моим венам.
— Пашка, вставай, — потрясла я братца. — Кажется, я отыскала путевку в страну Оз.
Глава#33
Саша.
Закрывшись в комнате, я лежал на своей неудобной кровати и изучал потолок. Мне не нравилось находиться в одиночестве, но Семен уехал к этой странной Нинке, а разговаривать с матерью мне совершенно не хотелось. Иногда мне казалось, что я ненавидел эту женщину. Ненавидел за то, что она общалась с Клавдией и позволила этой мерзкой тетке увезти нашу Злату. Даже для меня этот поступок казался особенно бесчеловечным. Но, моя мать пошла на это и навсегда потерялась в моих глазах. Я вычеркнул ее также легко, как они вычеркнули Злату. Мою бедную Злату. Однако, не только это поступок заставил меня усомниться в ее человечности, есть кое-что другое. Есть отец, которого она снова приняла в нашу семью, наплевав на мое желание и на желание моего брата. Она вернулась к уроду, который предавал его на протяжении всей жизни, да и еще пустила в наш дом, предав тем самым своих детей.
НЕ-НА-ВИ-ЖУ.
Ненавижу слышать, как этот козел капается по нашим шкафам и жрет нашу еду. Ненавижу наблюдать, как он носит новые рубашки, которые приобрела ему Жанна, а потом по-свински вытирает об них свои жирные руки. Ненавижу встречаться с ним взглядом и крепко сжимать нож в своем кармане. Ненавижу мечтать о том, чтобы снова вспорот его брюхо, но держать себя в руках, ведь я обещал Злате, что больше не сойду с дорожки. И, особенно я ненавижу его: «Сынок, как ты?». «Тамбовский волк тебе сынок, ублюдок!» — одним лишь взглядом отвечал я, но продолжал держать себя в руках. Ведь я обещал Злате.