Несекретные материалы

Донцова Дарья

– Давай подарим Оксане приличное жилье!

Но я знаю, что она ни за что не примет такой подарок. Сейчас подруга, естественно, на работе, режет какого-нибудь несчастного. Впрочем, что это я, если попал к ней в руки, значит, вытянул счастливый билет. Ксюта не только высококлассный хирург, она еще ухитряется успокаивать онкологических больных.

– С чего это решили, что у вас рак? – недоуменно говорит она, разглядывая неутешительные результаты пункции. – Ах в диспансере сказали! Ну так пошлите их в то место, откуда они на свет вылезли. Если это рак, то я – индийская принцесса. Ну-ка, отвечайте быстро, из носа кровь течет? Не течет. Горло болит? Не болит. В ушах ломит? Не ломит. Да вы симулянт. Операцию

сделаем, уберем абсолютно доброкачественную опухоль и проколем курс лекарств. Кто говорит о химиотерапии? Огромные дозы витаминов и суперсовременный препарат «Иммуновосстановитель кроветворности», кстати, последняя разработка американских ученых. Ну потошнит немного, так это хорошо, значит, действует.

Для тех, кто с подозрением выслушивает россказни о несуществующем лекарстве, у Ксюшки наготове последний решающий аргумент. Легким движением руки она расстегивает воротничок блузки и демонстрирует почти незаметный шрам.

– Глядите, мне сделали точь-в-точь такую операцию, как предстоит вам. Ну и что? Десять лет прошло, работаю, и не потолстела ни на грамм.

Действует потрясающе. После подобных психотерапевтических бесед больной с 3-й стадией рака преспокойненько ложится под нож, ругая на все корки напугавших его до смерти докторов из районной поликлиники. И вот ведь чудеса, выздоравливает, и метастазы куда-то деваются.

– Всегда считала, что рак – болезнь психики, а не тела, – сказала мне как-то раз Оксанка, показывая украдкой на бодро шагающего по коридору парня. – Погляди на него. Когда привезли, лежал ждал смерти. А теперь летает, между прочим, вчера ночью трахнул дежурную медсестричку. Есть у нас парочка озабоченных, под всех ложатся. Я об этом знаю, но специально не увольняю, делаю вид, что не в курсе, чем они тут после отбоя занимаются. Больным только на пользу идет. Ишь, прямо несется в столовую, аппетит натрахал, Казанова.

Вот такой странный доктор.

Ключи, как всегда, мирно лежали под ковриком. Я втолкнула девчонку в крохотную прихожую. Тут же вылетели собаки: два скотч-терьера – Бетти и Пеша. Следом не спеша вышла стаффордширская терьерица Рейчел.

– Ай, – взвизгнула девушка, – ой, сейчас укусят.

– Ни за что, – успокоила я ее, – они абсолютно сыты.

– Ой, – не унималась трусиха, – ой, глядите, бедная мышка.

– Рейчел, – велела я стражу, – отдай Борьку, до смерти залижешь.

Послушная собака выплюнула на коврик морскую свинку. Рейчел обожает Борю, и, когда кто-нибудь звонит в дверь, стафф хватает грызуна и несется с ним в прихожую. Борька привык к такому передвижению и совершенно не сопротивляется. Скотчи относятся к свинке индифферентно: у них другой любимец – уж Карлуша. Гады не выносят холода, и змея предпочитает спать прямо на Бетти, зарывшись в густую и теплую шерсть.

На крохотной кухне в кастрюльках поджидал восхитительный обед. Я положила в тарелки мягкое, ароматное мясо, хоть поем разок днем по-человечески. Девица не разделяла моего восторга и вяло ковыряла вилкой гуляш, вдохновенно состряпанный Ксюшей.

– Ладно, – сказала я, утолив первый голод, – видишь, привезла, как обещала, в безопасное место, теперь рассказывай про ногу и Нину.

Но беглянка все еще побаивалась.

– Мне нужно знать подробности, иначе как сумею помочь тебе?

Девчонка отодвинула полную тарелку.

– Курить где?

Я пододвинула пепельницу.

– В этом доме можно все – курить, есть, спать, нельзя только врать.

Дым поплыл под потолок, и, провожая его взглядом, девушка принялась рассказывать.

Зовут ее Элина, и родом она с Западной Украины, из крохотного городка, что под Львовом. Родители Лины русские. Дедушка давным-давно, еще в 1945-м, осел в Вишневом, получил квартиру, завел семью. Лине всего семнадцать. Жила семья при Советской

власти совсем даже неплохо. Отец работал в исполкоме, мать – бухгалтером-аудитором. Правда, Элина тех времен не знает, так как родилась в 1982-м. Осмысливать жизнь девочка начала лет в семь-восемь. Шел 1990 год. Исчезли все продукты. Соседи, совсем недавно такие любезные, начали открыто называть дедушку оккупантом, а родителей – «проклятыми коммуняками». На 9 Мая в Вишневом торжественно открыли памятник бандеровцам. Дедушку разбил инсульт. К тому же вокруг разом заговорили на «рiдной мове», а в школе ввели изучение произведений Тараса Шевченко в оригинале. Продавщица в единственном магазинчике упорно делала вид, что не понимает по-русски, дети начали дразнить Элину и гнать ее от себя.

Именно в это время и появились в Вишневом скупщики квартир. Милая, интеллигентная, внушавшая абсолютное доверие женщина предложила за их пятикомнатный дом небольшую квартирку в Рязани.

– Лучше переселиться сейчас, – уговаривала агентша, – скоро русские с Украины побегут, просто так бросите, в бомжей превратитесь.

Родители поверили бойкой тетке, и та провернула процедуру за два дня. Мебель оставили в доме, как, впрочем, и заготовленные на зиму банки с помидорами, огурцами и сливами. Риэлтерша пообещала, что в новой квартире есть все, даже холодильник.

Действительность оказалась ужасной. Впрочем, упрекнуть продавца было не в чем. Обещала две комнаты – так вот они, правда, в аварийной пятиэтажке и под самой крышей. И мебель на месте – продавленные кровати, пара ободранных кресел да кухонный стол. Обнаружился и холодильник «Саратов» дремучего года выпуска.

Для родителей работы не нашлось, на учет на биржу труда не ставили, а в школе дети снова дразнили Элину, обзывая нищенкой. Через год такой жизни умерла мама, папа принялся пить горькую. Лина питалась тем, что давали сердобольные соседки, и всю суровую зиму проходила в тряпочных тапках, оборачивая для тепла ноги газетой. Отец окончательно терял человеческий облик, и в конце концов в доме появилась оплывшая бабища, сообщившая, что она новая жена и хозяйка.

Короче, Лина села в поезд и поехала не то чтобы куда глаза глядят, а именно в Москву. На вокзале девочка несколько дней пыталась клянчить милостыню, но была до полусмерти избита местными попрошайками. Отбила ее продавщица мороженого и привела к себе домой, покормила, разрешила помыться в ванной, уложила спать. Наутро к «доброй» тетеньке пришел молодой парень, одетый в черное. Узнав, что Лина еще девственница, довольно хмыкнул и забрал с собой.

Так она начала жизнь проститутки. Элине она не показалась такой уж гадкой. Поселили девочку в красивой двухкомнатной квартире, дверь, правда, запирали снаружи; гуляла Эля на лоджии, разглядывая с пятнадцатого этажа незнакомый враждебный город. Клиентов привозили каждый день. Перед ними велели разыгрывать представление: прятаться, плакать и твердить: «боюсь, боюсь, в первый раз».

– Если спросят о возрасте, отвечай – тринадцать, – учил хозяин.

Но худенькой и малорослой от постоянного недоедания пятнадцатилетней девочке запросто можно было дать и одиннадцать.

Денег, естественно, не платили, но кормили отлично. К тому же некоторые мужчины становились постоянными посетителями и приносили с собой конфеты, фрукты и мороженое. Кое-кто возил гулять по Москве, и Эля хорошо узнала столицу.

Элина просто расцвела. Клиенты не обижали, в основном это были пожилые, отлично одетые мужчины с сотовыми телефонами. Они даже баловали девчонку, делали милые подарки. В комнатах появились игрушки и кассеты с мультиками. Лине подобная жизнь нравилась все больше. День-деньской она смотрела телевизор и грызла конфеты, на улицу ее не тянуло. Огромный город пугал. Но все имеет конец, и как-то раз хозяин со вздохом сообщил: