Несекретные материалы

Донцова Дарья

Из парадной двери выпорхнула невестка. Челюсть у меня тихо отвисла – никогда не видела Ольгу в подобном виде.

Длинная шубка из светлой норки подолом подметает пол. Под ней надет ярко-красный кожаный костюмчик с умопомрачительным вырезом почти до пупка. Впрочем, юбка заканчивалась примерно там же, где и декольте. Длинные и стройные Ольгины ножки засунуты в белые лайковые сапоги с ботфортами, платформа такая, что, спрыгнув с нее, можно покончить жизнь самоубийством. Там, где заканчиваются ботфорты, мелькают черные сетчатые колготки.

Но основная метаморфоза произошла с головой.

Обычно аккуратно причесанные волосы блондинки от природы сейчас были взлохмачены, на глаза свисали разноцветные пряди – розовые, красные, фиолетовые. В ушах куча серег, лицо размалевано до невозможности.

Увидав мою отвисшую челюсть, Зайка ухмыльнулась и, растопырив украшенные перстнями пальцы, протянула:

– Маманя, защелкни протезы, ты чего, в натуре, дочурку не признала, старая жаба!

Потом вытащила откуда-то из-под мышки Жюли и спросила:

– Ну как?

Я глянула на йоркширскую терьерицу. Челку собачки украшал сапфировый зажим, а на тоненькой шейке моталась золотая цепочка.

– Впечатляет.

Ольга выдула громадный пузырь из жвачки, потом ловко щелкнула его и заявила:

– Давай, мамашка, инструктируй, мы тебя не подведем.

На этот раз, не успели мы позвонить, как дверь распахнулась, и мы вступили в холл. Судя по обалделому взгляду Никитиной, внешний вид Зайки произвел на нее должное впечатление. Ольга небрежно дернула плечом, шубка упала.

– Мама, – протянула девушка, – подыми.

Я подхватила пахнущий духами мех и водрузила на вешалку. Нас провели в гостиную. Скорей всего ее сделали из двух комнат, потому что в середине потолка провисала балка. Помещение обставлено роскошно – белая кожаная мебель, туркменские ковры, настенные часы «Павел Буре», полированные шкафы и золоченые статуэтки лошадей. Полное смешение всяческих стилей. Похоже, хозяйка просто покупает, что подороже. Ну где она отрыла эту картину, висящую между окнами? Нагая, весьма толстомясая дама томно возлежит на парчовом диване, рядом – косорыленький амур с кувшином. Варварское великолепие. Но чудовищнее всего люстра. Двадцать четыре бронзовые паучьи лапки, украшенные розетками и завитушками.

– Пить хочу, – капризно протянула Ольга.

– Сейчас чай вскипит, – приветливо ответила хозяйка.

– Только цейлонский, – строго предупредила Зайка, – велите индийский не подавать.

И она спустила Жюли на пол. Терьерица немного повертелась на месте и навалила ароматную кучку прямо посередине бежевого ковра.

– Мама, – заныла капризным голосом Ольга, – убери!

Ну, это уже слишком! Вера Ивановна бросила на меня сочувственный взгляд и велела Зайке:

– Возьмите в туалете совок и веник.

– Я? – возмутилась невестка. – Я? Совок и веник? Да ты, дорогая, никак ума лишилась. За деньги небось дело делаешь, так помалкивай, Макаренко! Мать, иди и убери.

Я пошла в глубь коридора, миновала пустую кухню и походя заглянула в четыре комнаты. Никого, никаких следов Базиля.

В ванной горы разнообразных средств, в частности, штук восемь лосьонов и одеколонов после бритья. Но, насколько помню, Базиль долгие годы пользуется парфюмерией «Буржуа», а ее-то тут и не видно.

Отмотав большой кусок

туалетной бумаги, я вернулась в гостиную, где Зайка, выдувая липкие пузыри, со скучающим видом слушала выступление Веры Ивановны на тему «Облагораживающая роль образования».

Тут раздался голос:

– Я пришел, – и в комнату вступил Базиль.

В первую секунду чуть было не заорала от радости, но удержалась и в следующее мгновение поняла, что вижу молодого человека лет этак двадцати. Лицом пришедший страшно походил на Корзинкина – смуглый цвет кожи, тонкий аристократический нос, чуть влажноватые карие глаза… Нет, покойный Трофим зря возводил напраслину на свою мать. Видно, в роду Корзинкиных и впрямь иногда рождаются восточные красавцы. У Николая таким получился внук, у Трофима – правнук. Но как похожи! Просто одно лицо! Только француз на несколько десятилетий старше. Жаль, не знала мужика в молодости. Но, кажется, опять тяну пустую фишку. Не Базиль напал на меня, а этот паренек.

– Знакомьтесь, Тимофей, мой сын, – улыбнулась Вера Ивановна.

– Тима, – протянул руку парень.

– Очень приятно, – пробормотала я, сжимая безвольную, мягкую, похожую на дохлую рыбу ладонь.

– Тимочка вот учится, – вновь завела Никитина, отрабатывая баксы.

Интересное, однако, дело получается! Нина крутится в криминальном бизнесе, связанном с проституцией. Одновременно она – будущая жена Тимофея Никитина. Помню, помню, как сплетничала вчера милая соседка Леночка про приехавшего на новенькой иномарке будущего свекра, военного по имени Феликс. Сдается, это мой недавний знакомый, начальник колонии господин Самохвалов. Значит, они все между собой знакомы, более того, собираются породниться и явно проворачивают незаконные делишки. Хотя, может, я зря так думаю, и это просто случайное совпадение? Вера Ивановна разбогатела на взятках от родителей абитуриентов, Феликс Михайлович тянет денежки с родственников заключенных, Ниночка просто связалась с преступной организацией. А Тима?

Интересно, где сыночек познакомился с Ниной? Я прервала вдохновенную речь Веры Ивановны, исполнявшей вариации на тему «Ученье – свет, а неученье – тьма».

– Какой у вас сын красавец, вот была бы пара моей дочурке.

Никитина улыбнулась:

– Хороший мальчик, беспроблемный, учится отлично, и у него уже есть невеста – Ниночка. Красавица, умница, кстати, наша студентка.

– Наверное, специально сыну богатую девочку подыскали, – бесцеремонно заявила я, – но имейте в виду, дам за своей великолепное приданое – дом, землю, счет в банке. Мне бы ее хоть куда пристроить – либо учиться, либо замуж.

Вера Ивановна повнимательней поглядела на Ольгу. Зайка выдула очередной пузырь, потом извлекла из сумочки плоскую фляжку и сделала добрый глоток. Никитина, очевидно, решила, что подобный подарок не скрасит даже миллион долларов, потому что тут же сказала:

– Никого не сватала. Моя школьная подруга вышла замуж за военного, мы дружили, переписывались. Потом, к сожалению, Соня умерла, а Ниночка приехала поступать, ну и зашла в гости. Кто знал, что дети полюбят друг друга.

Поняв, что больше мне здесь ничего не узнать, я стала покашливать.