Несколько сюрпризов от Принцев
Шрифт:
Розер возненавидела Лепринц - трудно сказать, за что именно. Но она задалась целью уничтожить душу Лепринц вовсе. Тех скудных воспоминаний, что через Финна передал ей Юлий Марков, было явно недостаточно, но мы же говорим о влюбленной женщине, и этим, я считаю, все сказано. Все, кроме того, что Розер крепко помешалась на ритуале двенадцати сил бога. А ее дочь привязывала к себе мисс Уизли все крепче - о, как ей хотелось, этой мисс Уизли, чтобы пришел Гарри Поттер и спас ее, как когда-то спасал! Настолько, что догадливая мисс Грейнджер отправила Гарри Поттеру письмо с собственными рассуждениями
И вот наступил июнь. Розер без сожаления простилась со своим пушечным мясом и приступила к набору нового - добровольцев, что должны будут отправиться в Министерство магии Великобритании. А Бардус Хоффманн дождался Гарри Поттера, был без труда доставлен в подвалы Министерства и разоблачен… Лепринц тем временем послушно умерла в другой камере. Осталась лишь ее душа, почти на год заточенная в Лимб и создавшая потом Проклятое место.
Мартель и Розер торжествовали. Небольшая победа убедила их в собственных силах и подстегнула к проведению ритуала изгнания демонов. Люциус Малфой был предупрежден вторично. Он не решился рассказывать об этом кому бы то ни было: с его точки зрения все было слишком неопределенно. А в один из прекрасных дней Люциус Малфой взглянул на живое древо и обнаружил, что ветвь Певереллов расцвела пышным цветом. У Певереллов появился не просто наследник, а действующий глава.
Пастор насмешливо поклонился Гарри, но Гарри было все равно. Он слушал дыхание Северуса и заодно все эти слова, которые произносил Пастор. Но Северус так много молчал - Гарри хотелось бы, чтобы рассказывал он, а не Пастор. А Пастор обманчиво смирно сидел, сложив руки на коленях.
Люциус был весьма удивлен, сказал Пастор. А когда обнаружил странное сходство в датах рождения мистера Гарри Джеймса Поттера и Гарри Джеймса Певерелла, и вовсе, наверное, подавился мифическим волшебным эфиром, бедняга.
А еще через пару дней развеялись сомнения о нападении на Министерство, но и времени не осталось. Люциус успел предупредить вас и отправился к Шекклболту… Неприятная была ситуация, да. Но мы рады, что это произошло, Северус. На Министерстве от этого нападения не прибавилось ни царапины, зато появился ваш покорный слуга… Однако обо всем этом вам было известно. А вот о чем известно не было.
Пастор лукаво и изучающе прищурил глаза и переменил позу.
– После нашей показательной беседы в особняке французский министр впал в депрессию, а его любовница - в бешенство. Ей к тому же стало известно, что Бардус Хоффманн не убит, а вполне мирно коротает свое существование в Тоденгейне в Германии. Розер вполне предсказуемо испугалась, что Хоффманн выболтает все, что успел услышать… Однако он до сих пор шел на поводу у любви. Розер металась - а метаться в ее ситуации очень неразумно, Северус, нерационально. Она пыталась как-то навредить мне, что у нее, как ни странно, не получалось, и, плюс ко всему, ей было прекрасно известно о моем происхождении.
Северус ничего не говорил. Он сложил руки на груди и мрачно смотрел перед собой. Вероятнее всего, у него уже есть какое-то решение, думал Гарри.
– Однако… при всем этом меня не было. Все это взято из чужих голов, Северус.
Гарри был согласен.
* * *
В воспоминание Пастора Гарри окунулся, как в холодную воду - ничего общего с Омутом памяти - секунду оправлялся от гудения в голове, а потом его руку нашла другая, и, встав рядом с Северусом, Гарри огляделся.
Комната, где очутился Гарри, казалась тесной. В ней только и помещалось, что огромный стол, узкий шкаф, стулья и кровать - на кровати сидели двое. Лацерта Розер и, видимо…
– Мам, - окликнула вторая.
Лацерта Розер, судя по всему, была поглощена чтением довольно тонкой книги, раскрытой и лежащей на коленях.
– Мам!
– М-м?
Дочь рассерженно захлопнула книгу, и Лацерта Розер подняла глаза. Гарри взглянул на обложку: «Жертвенник».
– Ты тысячу раз уже это читала!
Лацерта Розер как-то устало подперла подбородок рукой и уставилась на собеседницу:
– Ну чего тебе?
– Чего мне?
– раздраженно переспросила дочь.
– Это ты ко мне сюда приперлась! Я тебя ждала полдня, а ты уселась читать.
Лацерта Розер промолчала. Дочь вздохнула.
– И что ты собираешься делать?
– недовольно спросила она.
Лацерта Розер чуть качнула головой и откинула со лба красивые длинные локоны челки.
– Чудо, наверное.
– Это я уже слышала.
– Этот Пастор… Тысяча дементоров лучше. Может, мне попробовать договориться с ними? У них в Азкабане полно.
– Перестань, - попросила дочь.
– В конце концов, я ничем не хуже этого дурацкого лицемерного полукровки. Почему бы кому-нибудь из них не войти в мой род? Сдохнуть я вполне готова! Я и так это сделаю!
– Да перестань!
Лацерта Розер вскочила с кровати, но ударилась бедром о столешницу и чертыхнулась. Тут же Амальтея сунула матери почти под нос «Жертвенник» - он сильно отличался от того, что принадлежал Северусу.
– На! Успокойся! Не начинай опять!
– выкрикнула Амальтея.
– Ты же нашла там что-то!
– Нашла.
– Лацерта Розер оттолкнула руку дочери и прислонилась спиной к стене.
– А ты хоть бы раз заглянула.
– Заглядывала, - буркнула Амальтея в ответ.
– Значит, знаешь все лучше меня.
Дочь, по видимости, хотела что-то ответить, но только недовольно поджала губы.
– Что там с двенадцатью силами?
Лацерта Розер молча вынула из-под мантии полотняный мешочек, в котором что-то стеклянно звякнуло, и протянула дочери. Та взглянула на содержимое и пожала плечами.
– И что?
– Неуч. Это Вис директа.
– Я знаю, что такое Вис директа, - недовольно сказала Амальтея.
– Это что такое?
– Вис директа.
– Вис директа в Гринготтсе.
– Эти я сделала сама. Из обычного стекла.
– Зачем?
– Для ритуала. Их надо разбить.
Амальтея снова пожала плечами и протянула мешочек матери.
– Ну удачи.
Лацерта Розер удивленно изогнула брови:
– И это все, что ты хочешь мне сказать? Я собираюсь с жизнью расстаться, а ты удачи мне желаешь? Засранка.