Несколько сюрпризов от Принцев
Шрифт:
– А тебе чего надо?
– спросила Амальтея.
– Я тебя растила-растила, себе отказывала, лишь бы у тебя все было, а тебя, дрянь, даже не волнует нисколько, что мать скоро умрет. Конечно, тебе лишь бы деньги были… - Все это было произнесено с холодным спокойствием.
– Иди к черту. Ты меня уже сбагрила этому педофилу, спасибо за заботу. Лучше бы ты не приходила. Все равно ничего не рассказала.
– И что это за тон?
Амальтея что-то сказала, но настолько тихо, что разобрать было невозможно.
– Тварь неблагодарная. Спросишь потом у дяди, есть ли у него наемники на примете.
– Гилен мне не дядя!
–
– прикрикнула Лацерта Розер.
– Пока живешь здесь, дядя. Спросишь у него про наемников… Еще рассуждать будешь, кто тебе дядя…
Амальтея резко встала и зло топнула ногой:
– А ты в матери, что ли, заделалась, что учишь меня?
– Что?
– с наигранным изумлением раздалось в ответ - но Гарри уже не видел тесную комнату.
Перед ним была его библиотека. Он сидел на диване.
– Этот разговор, - сказал Пастор, отнимая руки, - произошел после свадьбы Драко Малфоя, когда о ней уже гудели и Англия, и Франция. Лацерта Розер обнаружила в «Жертвеннике» ритуал… цитирую, как смутить душу. Она была бы рада с его помощью она изгнать мою несчастную душонку из этого мира вовсе, но, - Пастор развел руками, - чего нет, того нет. Жертвой - ведь любые ритуалы «Жертвенника» требуют материальной жертвы - жертвой за это, кхм, смущение было самосожжение восьми магов. Так и было. Вы помните.
– Да, - кивнул Гарри.
– Это потребовалось Лацерте лишь для того, чтобы лишить возможности действовать одну-единственную мою душу… Но почему-то Лацерта не учла, что есть еще и другие дементоры.
– Они тебя вылечили, - сказал Гарри.
– Я думал про это.
– Вылечили, - Пастор усмехнулся.
– Но тогда почему двадцать дней, а не двадцать пять? Ваше священное число пять.
Пастор взглянул на Гарри с любопытством.
– А мне, оказывается, удалось вас чему-то научить. Но - как я уже говорил - нас только пять, Гарри, пять демонов от самого сотворения мира и до его бесславного конца. Пять дементоров по пять дней каждый возвращали меня к моему привычному существованию. Всего двадцать пять дней, как ты и сказал, - изрек Пастор.
– Только пятый дементор - я сам. Я очнулся на двадцатый день, а последние, мои, пять дней вы, простите меня, не заметили. У меня было достаточно дел помимо воспевания славных гимнов… Северус?
– Вопрос в том, что произошло за те двадцать дней, что ты отсутствовал, - сказал Северус.
– Да, да, ты прав. Я отвлекся. Розер жаждала заполучить силу бога, и у нее было два прекрасных пособия: классический константиновский «Жертвенник» и «Тайны наитемнейших искусств». На ритуал «Жертвенника» тебе, помнится, вполне непрозрачно намекал господин Фламель и был прав. Забавный ритуал про двенадцать сил бога описали в «Искусствах». Не советую знакомиться с этой книгой близко. По ритуалу нужно за каждую силу отдать какую-то свою - разумеется, у самой Лацерты Розер никогда не нашлось бы столько магии. За те двадцать дней, что я вынужденно бездействовал, она создала двенадцать магических усилителей, которые должны были разбиться вместе с ней в Альпах. Двенадцать Вис директа. Хитрая Розер навострилась помешать одним половником в двух котлах, как вы говорите. Получить одновременно власть над душами через ритуал «Жертвенника» и двенадцать сил бога с помощью своих самодельных Вис директа. Но не получила ничего… Я покажу вам кое-что еще. Ночь перед смертью Лацерты Розер.
– Пастор сел так, чтобы
– Я не убивал ее.
Кабинет, который увидел Гарри, был освещен только парой горящих толстых свечей. Лацерта Розер писала, наклонившись низко над столом. Перед ней стояло двенадцать знакомых Гарри стеклянных пирамидок - еще целых и невредимых, перед еще живой Лацертой Розер. В кресле рядом, выпивая, сидел болезненного вида русоволосый мужчина в дорогой мантии.
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - с долей безразличия в голосе произнес мужчина.
– Как и всегда, - ответила Лацерта Розер. Она выглядела как человек не в духе.
Оба говоривших замолчали; мужчину это словно смущало. Он пару раз раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но в результате так и не произнес ни звука.
Лацерта Розер дописала и по-маггловски сложила пергамент вчетверо.
– Мне будет жаль потерять тебя, - наконец сказал мужчина.
– Ни хрена подобного, - ответила Лацерта Розер.
– Старый лгун.
– Ты зря так, - упрекнул мужчина.
– Я же люблю тебя.
Лацерта Розер выпрямила спину и пристально посмотрела на сидящего рядом.
– Хоть сейчас не п…зди, - довольно раздраженно попросила Розер.
– Я…
– Я прекрасно все знаю. Не беспокойся, дочь тебе сопли подотрет.
Мужчина опять помолчал.
– Ты грубишь, - сказал он.
– По…уй, - спокойно произнесла Лацерта Розер и вздохнула.
– Ты помнишь, где будет лежать мое тело?
– Да.
– Найдешь его потом. Проверь, чтобы все двенадцать разбились. Если хоть одна останется целой… - Лацерта Розер повертела в руках стеклянную пирамидку, одну из тех, про которые вела речь.
– То все к чертям. И не просто к чертям, а к таким чертям... Зато если нет… То тебе уже будет плевать, Министр ты или нет. Это будут такие пустяки… Да. Все получится.
Лацерта Розер откинулась на спинку стула и провела рукой по краю столешницы, как будто бы задумчиво.
– Пастор, - сказала Розер.
– Козел. Хоть бы он сдох. Почему он тогда не сдох, тварь…
Мужчина не удержал смешок, и Розер вопросительно повернула голову.
– Ничего, - мужчина покачал головой.
– Просто ты так ненавидишь его. В принципе, какая тебе разница? Ты успела сделать, что хотела, и даже быстрее, чем он оклемался.
– Успела сделать!
– Лацерта Розер сжала в руке одну из пирамидок.
– Я сделала их за две недели! Такого еще никто до меня не делал. И я нигде не ошиблась, я сделала двенадцать идеальных Вис директа из обычного стекла, сама. Они не могут не разбиться… Но этот урод ведь вернулся. Представь только, восемь человек сожгли себя заживо, а он все равно вернулся! Он издевается.
Мужчина рассмеялся.
– Он демон. Ему ничего не будет, даже если ты спалишь всю Францию.
– Даже демоны не всесильны, - перебила Розер.
– Ты дал ему запугать себя. Он не может ничего с тобой сделать: ни изменить намерения, ни заставить сделать что-то, ни заставить чувствовать что-то! Тряпка. Ты просто его боишься.
Вместо улыбки на лице мужчины появилось сердитое выражение.
– Ты боишься его, вы все боитесь, слабаки… Но это ничего. Я стану богом… И уроню мир к твоим ногам, мой ненаглядный, - Розер усмехнулась.
– Или просто уроню. Я заставлю его упасть… И он будет умолять… Я буду издеваться над ним, пока он не станет самым жалким существом во всем мире…