Нескучная жизнь подполковника Чапаева
Шрифт:
– На солярку лимит исчерпан, а пока будете, как все.
– А как все?
– А все на заправке у заправщиков меняют талоны. Бензин на солярку, солярку на бензин. С коэффициентом, конечно, – по-деловому объяснил Тарасенко и засобирался на выход.
Я достал из кармана визитку Тарасенко. Что? Как зовут этого салоеда? А звали его просто… Шарль Петрович Тарасенко. Так пятьдесят пять лет назад назвал своего сына его батько. В честь восемнадцатого президента Франции Шарля де Голля, конечно!
– Андрей
О, как я жалел, что именно в это время у меня не было под рукой какого-нибудь паршивенького диктофончика! Сколько эмоций, сколько охотничьего азарта было в этой, несомненно, талантливой папиной дочке. И как бы я мог красиво (а главное – для пользы общего дела) использовать эту запись, шантажируя свою своенравную и необузданную подчинённую.
– Про суку прошу уточнить, Светлана Ивановна, – показывая на стул, вежливо попросил я лейтенанта.
– Шеф, пойдёмте к нам в кабинет. Там можно второе кресло возле монитора поставить. А здесь тесно, хоть на коленки к вам садись, – улыбнулась Лядова.
– Ну… я был бы не против, но боюсь, что Дроздову это не понравится, – с опаской отметил я, и мы пошли в соседний кабинет.
– Я ездила в фитнес-центр. Мне записи с улицы не хватило. Сейчас объясню. Акцентируйте ваше внимание только на том, на что я буду показывать. Смотрите. На ресепшене. Вот парень стоит в чёрных брюках и тёмно-синей куртке с капюшоном. На голове чёрная бейсболка, – тыкая в экран монитора красивым маникюром, возбуждённо говорила Светлана.
– Который к нам спиной?
– Да. Стоит, разговаривает с девушкой в чёрных спортивных брюках и светлой ветровке. На ногах у неё белые кроссовки. Чуть позже поймёте, почему я делаю акцент на обуви. У парня, что спиной к нам, высокие чёрные берцы на шнурках. Вот администратор им что-то сказала, и девушка вышла на улицу. А вот и наш Стариков пошёл. Красавец. Аполлон. Улыбнулся администратору… и пошёл. Что-то сказал? Нет, просто ещё раз улыбнулся. Пошёл на выход… не торопясь. За ним парень в берцах. Капюшон по ходу накинул, по сторонам посматривает.
– Вот тут увеличь, лицо немного видно, – повысил голос я, заражаясь азартом Лядовой.
– Ничего там не видно, кончик носа и всё… А вот запись уличная. Девушка быстро пошла, пошла, пошла… торопится. Вышел Стариков. Повёл молодецки плечами, видно, нагрузил их сегодня железом. Пошёл. Медленно пошёл. А куда торопиться? – с удовольствием комментировала Лядова. – А вот и наш незнакомец. А тоже ничего, да? Широкоплечий, сухой. Посмотрел направо, налево… Проверяется. Постоял… ещё раз посмотрел и пошёл за Стариковым. Походка лёгкая, кошачья. Исчез за углом. Смотрим время. Тринадцать часов одиннадцать минут.
Надо отметить, что в это время лицо у лейтенанта Лядовой сияло, как у Золушки, надевшей хрустальные туфельки. И надо ж такому случиться – обе подошли! Я понял,
– Лядова, а хочешь, я тебе кофе сделаю, как ты любишь?
– Нет! – замотала головой Светка. – Теперь смотрите, внимательно смотрите!
И она медленно начала увеличивать изображение молодого парня, стоящего у ресепшена. И вскоре я увидел знакомую красную строчку по бокам брюк, заправленных в «уставные» берцы.
– Наш? – невольно выкрикнул я.
– Точно! – засмеялась счастливая от такого открытия Лядова. – А теперь улица. Дальше смотрите. Дорога узкая, однополосная. Встречную полосу видно только наполовину. Мужик дорогу перебегает… «Тойота» белая… А вот, вот смотрите…
По встречной полосе ехал ярко-оранжевый спортивный байк. Кто сидел на нём, можно было догадаться только по одежде, то есть только по нижней части туловища. За рулём «сидели» форменные брюки сотрудника МВД, заправленные в берцы, а на месте пассажира был виден низ светлой ветровки, чёрные спортивные брюки и белые кроссовки. Время на записи – тринадцать часов, тридцать две минуты.
– Как думаете, шеф, двадцати одной минуты хватило бы, чтобы догнать, отоварить качка, сесть на мотоцикл и свалить? – поинтересовалась Лядова.
– Затрудняюсь… нужно у нашего Дрозда спросить. Слушай, а ты случайно…
– Узнала. Парня у стойки зовут Еремеев Сергей Георгиевич, девяносто пятого года рождения, курсант четвёртого курса Академии МВД в городе Москва. Ходит в этот же зал, только не в «качалку», а в боксёрский или борцовский зал… не уточняла. У администратора в базе есть все, кто абонементы купил. Кстати, спросила у неё: «О чём разговор шёл с Еремеевым?» Говорит, что хотел сестру пристроить к хорошему тренеру. Но, думаю, врёт, – застыв, как памятник, серьёзным тоном сделала заключение лейтенант полиции.
– Светка, ну ты… – расплылся я в улыбке.
– Можно… пока Дроздова нет, – улыбнулась в ответ Лядова, ткнув себя в щёку пальчиком.
Ну и, конечно, только я приложился к розовой девичьей щёчке, петли входной двери пискнули, и на пороге появился возбуждённый от переполняющих его фактов и догадок капитан Шароев.
– Ой, извините, что помешал вам радоваться жизни! – удивлённо посмотрев на нас, выдавил из себя Евгений Магомедович.
– Капитан Шароев! – укоризненно пропела Светлана.
– Ах, оставьте, лейтенант…
– Если и ты с такими новостями, то и тебя поцелую, джигит, – пообещал, грозно надвигаясь на Шароева, я.
– Ну, не так чтобы сразу целовать… Да, в общем… есть кое-что, – садясь в своё кресло, гордо ответил горец с московской пропиской.
– Свет, ну ты поняла, да? Это не улики. Всё, что мы сейчас с тобой видели, требует конкретного подтверждения. Тем более лицо… нет лиц, понимаешь? Так что подтверждать твою версию будут все остальные (хотел сказать – члены, но постеснялся)… кавалеристы.