Несмотря ни на что
Шрифт:
Наконец, Кэролайн промолвила:
— Ваш друг Чип опасается, что я веду вас к гибели, Джиованни.
Она коротко засмеялась и прибавила:
— Я пыталась себе представить, каково быть любимой мужчиной его типа — сильным, благородным и молчаливым! Интересно, что они, — скрытые вулканы? Или просто такие почтенные смертные, о каких мы читаем в Книге Царей, — патриархи и родоначальники племен?
— Чип — один из лучших людей, каких я знаю, торопливо вставил Джон.
— Какой вы примерный друг — прямо из хрестоматии, — съязвила Кэролайн.
— Нет. Почему?
— Да потому что он меня не любит, — а я терпеть не могу, чтобы меня не любили. Люди обыкновенно уверяют, что им это решительно все равно. Конечно, такое равнодушие — отличный оплот против чужого презрения и помогает сохранять самодовольство… Но чаще всего они только притворяются, что им все равно! А странно, что хочется нравиться непременно всем, правда? Странно и унизительно. Потому что я, например, не могу примириться с антипатией ко мне даже тех, кого презираю. Я хочу все же, чтобы они мною восхищались, дорожили. Я чту обычай давать «на чай» швейцару или носильщику, потому что мне хочется внушить ему расположение к себе. Разве это не глупо и не мелочно?
Она не спрашивала, а просто удивленно констатировала факт. Голос ее звучал весело.
— Вы и друзей заводите из таких побуждений? — спросил Джон.
Кэролайн посмотрела на него. Его голова была ярко освещена луной.
— А это зависит от человека, с которым хочется подружиться, — сказала она полушепотом.
Гондола вошла в полосу тени. Было очень тихо, только вода журчала за кормой. Рука Кэролайн на мгновение легла на руку Джона. И Джон тотчас же сжал ее в своей.
Вся кровь прилила к его сердцу от прикосновения этой прохладной руки. Ему было ясно видно ее белое лицо, ресницы, трепетавшие на щеках, как темные шелковистые крылышки: Запах ее духов словно окутывал их обоих плотным сближающим покровом.
Джону казалось, что рука, лежавшая в его руке, тянет куда-то за собой. Он опустил голову, не мог вымолвить ни слова. Он слышал прерывистое дыхание Кэролайн. Потребность поцеловать ее становилась такой властной, что противиться было невозможно…
Леди Кэрлью проснулась и спросила, не спала ли она.
— Я прозевала что-нибудь, дружок? — спросила она жалобно у Кэролайн. — Какой-нибудь фейерверк или один из этих славных старых дворцов, сверху донизу в огнях?
— Было что-то такое ослепительное, вроде пожара, — сказала весело Кэролайн, и голос ее шелестел, как шелк. — Не правда ли, Джон?
Джон первую секунду не был в состоянии ответить, так сильно у него колотилось сердце. Потом сделал над собой усилие и очень спокойным и равнодушным тоном сказал:
— Разве? Боюсь, что я тоже, как леди Кэрлью прозевал это.
Его рассердила веселость Кэролайн. Но, когда она придвинулась близко и как будто нечаянно коснулась его, он снова весь затрепетал.
«Что
Он с пристальным любопытством взглянул на Кэролайн, когда они вошли вместе в нарядный вестибюль отеля.
Она красива… Но жениться?..
Нет, жениться у него не было никакого желания.
Он сидел рядом с Кэролайн, и они пили кофе и докуривали папиросы.
Скоро приехали и остальные. Чип устроился в кресле рядом с Джоном.
— Я привезла его обратно в целости и сохранности, как видите, — сказала сладеньким тоном Кэролайн.
Чип, улыбавшийся своей милой обезоруживавшей улыбкой, подумал про себя, что если этот подвиг и был совершен, то, конечно, благодаря неуязвимости Джона или какой-нибудь помехе.
Вечером он приплелся к Джону в спальню. Пришел говорить о Кэролайн. Таково, во всяком случае, было его тайное настроение. Чип считал себя большим дипломатом.
— Ужасно хорошенькой была сегодня мисс Кэрлью, не правда ли? — начал он («Это собьет его с толку, он ни за что не догадается, что я имею зуб против этой девицы».)
Джон продолжал энергично чистить зубы. Окна были открыты настежь и к холодному воздуху ночи, проникавшему в комнату, примешивался легкий запах зубного порошка.
Джон покончил с процедурой умывания и босиком подошел к Чипу.
— Ты пришел узнать, не собираюсь ли я сделать ей предложение?
Было в выражении его лица какое-то напряженное оживление и решительность. У Чипа похолодело внутри. Он молча смотрел в ярко-голубые глаза, смеявшиеся на загорелом, обветренном лице. У Джона волосы были взлохмачены, и это придавало ему поразительно юный вид. Что-то новое сменило его обычное выражение приятной, чуть-чуть дерзкой уверенности и самообладания.
— Hу и что же — так оно и есть? — спросил в свою очередь Чип.
— Кажется, да, — отвечал Джон.
Он неожиданно потушил электричество и уселся на кровать, обхватив руками колени.
— Кэролайн не такая обыкновенная, как другие, — сказал он быстро. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Все женщины очень скоро после замужества делаются до утомительности одинаковыми. Кэролайн никогда не станет похожа на других, она своеобразна. И потом — она может быть замечательной помощницей человеку, который делает карьеру…
— Ты ее любишь? — спросил уныло Чип.
— Меня ужасно тянет к ней, — отвечал Джон откровенно.
— А она?
— Не знаю. Кажется, и ее ко мне тоже.
Он усмехался как-то странно, вспоминая минуты в гондоле.
Чип направился к окну, насвистывая сквозь зубы.
До него донесся голос Джона:
— Я всегда думал, что когда влюбишься в девушку, все решительно в тебе изменится. Оказывается, это не так. Любовь только привязывает тебя к одному и отрывает от всех остальных. Если Кэролайн выйдет за меня, то могу считать, что я — счастливчик. Пол-Лондона было в нее влюблено и ухаживало за ней в разное время.