Несостоявшаяся революция

Соловей Валерий Дмитриевич

Имперское государство ни в одной из его исторических модифи­каций не было и не могло быть националистическим, ведь русский национализм был враждебен самому смыслу его существования. Хотя имперские власти время от времени обращались к национали­стической риторике, ее использование носило строго дозированный и контролируемый характер. Национализм использовался сугубо инструментально: для упрочения власти и основ имперской поли­тии, а не их изменения в направлении русификации. В этом смысле сущностно едиными выглядят бюрократический национализм Ни­колая I, русский стиль Александра III и его незадачливого сына, а также сталинский национал-большевизм: национализм в них играл роль приманки и дополнительного средства легитимации, но никак не направляющего принципа.

Субверсивный и даже революционный

модус русского национа­лизма в конечном счете определялся тем, что фундаментальная про­блема имперской политии — противоречие интересов русского народа и имперского государства — в принципе не имела и не могла иметь удовлетворительного для обеих сторон решения. Это была игра с ну­левой суммой: империя могла существовать только за счет эксплуата­ции русской этнической субстанции, русские могли получить свободу для национального развития, лишь пожертвовав империей. Реальный выбор состоял в сохранении антирусской империи или же отказе от нее в пользу русского национального государства.

В течение XX в. русские националисты, за редким исключением, даже не приблизились к пониманию этого капитального противоре­чия. Зажатый в его тисках русский национализм оказался в концепту­альной и психологической ловушке и резко ограничил свои мобилиза­ционные возможности. Выступление против империи (не конкретно-исторической политической формы — самодержавной монархии или СССР, а империи как способа организации социального и территори­ального пространства) было для него исключено. Но это означало, что он не мог или, точнее, не решался апеллировать к массовой, народной русской этнической оппозиции имперскому государству. Русский на­ционализм был настолько радикален, что мог в своих теоретических и идеологических построениях бросить вызов имперским основам, хотя концептуализировал это не как вызов, а именно как способ со­хранения империи. В то же время он был не настолько радикален, чтобы стать в подлинном смысле революционной силой, возглавить массовое народное движение. Можно сказать, русские националисты сами боялись своей потенциальной революционности.

На рубеже XX-XXI вв. радикально изменились отечественный и мировой контексты, соответственно, радикально изменился истори­ческий смысл русского национализма. Россия более не существует как империя, реанимация которой абсолютно невозможна. Импер­ская идентичность разрушилась еще в Советском Союзе, причем ее разрушение было причиной, а не следствием гибели СССР. На наших глазах происходит поистине исторический сдвиг: ценность и идея Империи, русский мессианизм, составлявшие доминанту русского сознания и главный нерв национального бытия на протяжении без малого четырехсот лет, сданы в архив. Русские перестали быть импер­ским народом — народом для других; закрыта героическая, славная и страшная глава нашего прошлого.

Главная проблема России — не дефицит экономической, техноло­гической или военной мощи, а биологический и экзистенциальный кризис, к чему стоит добавить угнетающую интеллектуальную дегра­дацию общества и элит. При этом беспрецедентный биологический упадок русского народа тесно связан с исчерпанностью русских мо­рально-психологических и социокультурных ресурсов.

Впервые за последние пятьсот лет своей истории русские ощущают (это именно ощущение, а не рефлексия), что ими потеряна истори­ческая удача, что на кону оказалось само их существование. Ответом на системный кризис и слабость русского народа стала радикальная и глубокая этнизация русского сознания. Этнизация — массовый ответ на слабость отечественного государства, на демодернизацию, социальную и антропологическую деградацию, на культурную и эк­зистенциальную отчужденность российских элит от общества и соб­ственной страны. В ее основе лежит импульс биологической приро­ды — инстинкт самосохранения и выживания этнической группы. В этом смысле нарастание русской этнофобии вызвано слабостью, а не силой и имеет защитный характер.

Исторический смысл этнизации — превращение русских в другой народ. В афористичной форме вектор перемен можно определить как превращение русских из народа для других в народ для себя. Отсюда и высокая популярность лозунга «Россия —для русских», который большинством его разделяющих понимается вовсе не в националис­тическом

духе, а как призыв к защите интересов и традиций русского народа.

Происходящая на наших глазах революция русской идентичности не случайность и не результат лишь последнего пятнадцатилетия, она подготовлена всем предшествующим историческим развитием и в этом смысле закономерна и даже неизбежна. Русский национализм практически не повлиял на процесс этнизации, носящий стихийный, спонтанный, в прямом смысле слова естественно-исторический, а не сконструированный и направляемый извне характер.

Этнизация — не национализм, но она открывает крайне благо­приятные условия для его взлета. Тем более благоприятные, что рус­ский национализм более не зажат в тисках невыносимого для него выбора между империей и русскими — этот выбор за него уже сдела­ла история. Значит, кардинально меняется исторический смысл рус­ского национализма: если в имперской политии он неизбежно ока­зывался субверсивным и разрушительным, то в новых исторических условиях — позитивным и созидающим.

Более того, только и именно русский национализм способен стать идеологией строительства нового российского государства и, как ни парадоксально это прозвучит, идеологией формирования граждан­ской нации. В исторической перспективе национализму принадле­жит огромная позитивная роль в формировании национального и социального государства, общества «всеобщего благоденствия», он послужил наиболее действенной силой модернизации. Разумеется, не как чисто и сугубо националистический принцип, а в сочетании, соединении с другими идеологическими принципами. Здесь на руку играет удивительная пластичность националистической идеологии, ее способность амальгамировать с любыми идеями и ценностями, свойство национализма как культурной системы ассимилировать лю­бые идеологические доктрины.

Популярные дихотомии «политических» и «этнических» наций, «этнического» и «гражданского» национализмов ошибочны с ана­литической и оценочной точек зрения. Не существует «гражданских наций» без этнических ядер (что верно, как показал Хантингтон, даже для «иммиграционных» наций), никакой «гражданский» национализм невозможен без этнической подоплеки, никакое государственное строительство невозможно без национализма.

Демократическое преобразование общества возможно лишь в на­ционалистических формах, что доказывается историей и актуальной практикой подавляющего большинства современных демократичес­ких государств. Так называемый «банальный национализм» составля­ет имплицитный и неотчуждаемый ментальный фон общественного и элитарного дискурсов, культуры и политики самых «образцовых» демократических политии.

Понятый таким образом национализм служит единственно воз­можным прочным основанием страновой и национально-государ­ственной идентичности. Это особенно важно, когда государство, как это во многом происходит с современной Россией, фактически созидается заново.

Исторически давно решенная западными странами задача нацие-и государствостроительства для современной России стоит в повест­ке сегодняшнего дня и без национализма ей не обойтись. Но почему именно русского национализма?

Этническое ядро современной России составляют русские. Они не только ее исторической стержень, мотор национальной эконо­мики и костяк Вооруженных сил, но и впервые стали ощутимым демографическим большинством (79% населения РФ), чего не бы­ло в заключительных фазах существования Российской империи и Советского Союза. Русские — единственный народ страны, массово отождествляющий себя со всем ее пространством и считающий себя за нее ответственным. Россия и русские — тождество, одно невоз­можно без другого.

Теоретически Россия может существовать без любого из населяю­щих ее народов. Хотя наша этническая и культурная палитра при этом обеднеет, но Россия сохранится. Единственное исключение — русские. Ослабнут русские — исчезнет Россия. Пора признать и принять оче­видное: Россия может быть только государством русского народа или ее вообще не будет как государства. Это не значит враждебности такого государства кдругим живущим в нем народам или их дискриминации в пользу русских. Фундаментальные интересы русского народа и других этнических групп России не противоречат друг другу и совпадают.