Несравненная Жозефина
Шрифт:
Ее нехитрая уловка удалась и на этот раз. Ослепленный своей страстью к ней, Бонапарт проглотил и эту наживку. Через несколько дней он отправил ей совершенно другое письмо, в котором не было и намека на грядущий разрыв с ней:
«Трудно описать ту минуту, когда я получил твое письмо, какое беспокойство охватило меня, когда я узнал, что ты больна, что возле тебя три врача, что жизнь твоя в опасности и поэтому ты не в силах мне писать. Я и передать тебе не могу, в каком я сейчас состоянии. Надо знать мое сердце и любить тебя так сильно, как я люблю. Огонь пожирает мои вены. Сердце в отчаянии. Ты так страдаешь, а я так далеко от тебя. Увы! Может, тебя уже нет в
Они перечитывали это письмо вместе с Ипполитом, и этот фигляр, подражая жалостливому тону ее мужа, передразнивал героя Франции: «Боже, может, тебя уже нет в живых!»
Как ни странно, такое смешанное с нахальством бессердечие этого шалопая ей нравилось. Она все оттягивала встречу с мужем, так как не могла вырваться из цепких объятий Ипполита. А Бонапарт терпеливо ждал от нее вестей, страдая вдалеке от нее. 11 июня он написал ей еще одно письмо:
«Несмотря на все удары судьбы, на все невзгоды, я люблю тебя, люблю ту, которая причиняет мне столько огорчений, и буду любить всю жизнь. Сегодня ночью я перечитал все твои письма и то, которое ты написала мне своей кровью. Боже, какой ураган чувств оно вызвало у меня в душе!»
Курьер доставил это письмо Жозефине через неделю – 18 июня, а Баррасу – такую записочку от главнокомандующего: «Я в полном отчаянии. Несмотря на все мои призывы, моя жена ко мне не едет. Наверное, ее удерживает в Париже ее любовник».
Баррас обомлел. Неужели этот «ясновидящий» в мундире догадался? Быть беде!
Глава VII
Полгода в Италии, ставшей полем брани
Поль Баррас, четверо его коллег – директоров, все члены правительства понимали, что ситуация, резко обострившись, становится взрывоопасной, и все из-за того, что эта упрямица Жозефина наотрез отказывается ехать в Италию к своему мужу – победителю австрийцев. Сколько можно потакать капризам этой взбалмошной дамочки, которая без ума от своего молодого любовника и никак не решается расстаться с ним.
Брат Наполеона Жозеф, который ходил из одного кабинета в другой, пытаясь выбить для себя хлебную должность консула, показал Баррасу письмо от брата. Кажется, этот корсиканец совсем рехнулся. «Мой друг, я в отчаянии. Моя жена, которую я люблю больше всего на свете, больна. Голова идет кругом… Знаешь, какая она огненная женщина, первая женщина, которую я просто обожаю. До нее я никого не любил… Я люблю ее до сумасшествия и не могу больше оставаться вдали от нее. Если она меня не любит, то мне больше нечего делать на этой земле…»
Нет, их итальянский герой наверняка спятил. А это весьма и весьма опасно. Что, если ему взбредет в голову бросить армию и явиться сюда для любовной разборки? Наломает он здесь дров. Как это все некстати.
Война с Италией еще не закончена. Процесс умиротворения мятежной страны не завершен. А переговоры с Папой? С Римом пока мир не заключен – далеко до этого. Австрияки выжидают, готовые в любую минуту вернуться на свои бывшие территории.
Этого нельзя позволить. Баррас, пытаясь выиграть время и не допустить приезда Бонапарта к «тяжело больной супруге», в своей депеше лицемерно подтвердил, что Жозефина на самом деле «больна», но неопасно, и за ней постоянно наблюдают опытные, самые лучшие врачи. Понимая, что больше медлить нельзя, он вызвал к себе Терезу Тальен – пусть она уговорит свою ближайшую подругу подчиниться воле мужа, пусть «надавит» на строптивицу. Баррас теперь и сам был не рад, что пообещал ей не отправлять к мужу в Италию. Его положение в Директории пошатнулось, все больше власти прибирал к своим рукам Гойе, ставший интимным другом этой проклятой ненасытной креолки. Он не устоял
– Послушай, Тереза, – решительно начал он, стараясь быть с ней построже, поофициальнее. – Эта твоя закадычная подружка ломает здесь комедию, как последняя дура. Ты женщина, которой не занимать ума, а у нее куриные мозги, поэтому ты можешь повлиять на нее. Пусть катится к мужу, в Италию, там ей сейчас место. Она нам тут мешает. Трубит на всех перекрестках о его славных победах, словно это она их одержала. А этот коротышка рад стараться, готов сожрать всю Италию, что настроит всю Европу против нас. Пусть едет к нему, ублажает его в постели, чтобы он расслабился и растратил свой излишний боевой пыл.
– Но она как раз этого и не хочет, – робко возразила Тереза.
– Тогда зайди с другой стороны, атакуй с фланга. Скажи ей, что там она будет настоящей королевой, будет жить в Милане, в королевском дворце, и таким образом реально осуществится тот бред, который ей вбила в голову эта чертова гадалка с Мартиники. Скажи ей, что у нее будут самые сногсшибательные наряды от самого Бертини, все модницы будут с восторгом перенимать ее туалеты, все мужчины будут у ее ног. К тому же в Милане так же весело, как и в Париже.
– Не нужны ей мужчины, – вздохнула Тереза. – Она души не чает в своем Ипполите Шарле. Он, по-моему, днюет и ночует в ее постели.
– Черт бы его побрал! – смачно выругался директор, видимо, вспомнив, что и сам он не раз грешил с ней на этом лежбище. – Послушай, – вдруг встрепенулся он. – Если не хочет ехать одна, пусть забирает своего розовощекого любовника вместе с постелью. Подыщем ему какую-нибудь должность в Милане, подальше от австрийских пуль. Карно по моей просьбе подпишет приказ. Все будет шито-крыто, комар носа не подточит. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Ну как? Что скажешь?
– Вы, как всегда, находчивы и прозорливы, гражданин директор, – похвалила его Тереза.
– Только держи язык за зубами, – предостерег он напоследок. – Дело – государственной важности.
Обстановка резко изменилась. Если прежде Директория удерживала в заложниках Жозефину, то теперь сама запихивала ее в карету, запихивала не одну, а с любовником, отправляя их обоих к ее мужу. Чтобы как-то подсластить пилюлю, загладить свою вину за столь безнравственный поступок, хитроумный Баррас отправил Наполеону в Милан такую издевательскую депешу:
«Директория до сих пор возражала против отъезда гражданки Бонапарт, опасаясь, что заботы о жене отвлекут супруга от подвигов, которых ждет от него отечество, а посему было принято решение, что оная гражданка отправится в Италию только после того, как будет взят Милан. Милан Вами взят, поэтому возражений с нашей стороны больше нет…»
Хорошая мина при плохой игре: Бонапарт уже полтора месяца как в освобожденном Милане.
Теперь Баррас все время торопил Жозефину, подстегивал: мол, пора ехать, время не ждет. Легко сказать – ехать, а где ей взять денег на такую поездку в оккупированную страну? Пришлось собирать их буквально по франку. К счастью, ей удалось получить «комиссионные» в размере десяти тысяч франков за обещание добиться в интендантстве мужа военного заказа на поставку в армию двадцати тысяч одеял. Впервые она поняла, насколько легко ей, жене главнокомандующего, разжиться деньгами за счет армейской казны. Она не забудет своей первой сделки. За ней последуют другие, покрупнее. «Королеве Милана» не пристало щеголять в обносках. От ее умопомрачительных нарядов все дамы должны исходить белой завистью.