Нестандартный ход 2. Реванш
Шрифт:
Внезапно её ладонь ухватили и прижали к мужской груди. Вынуждая всё-таки повернуться к нарушителю уединения. Девушка уставилась на свои пальцы, поверх которых лежала крупная рука. Кожу покалывало от прикосновения. И почему-то резко пересохло во рту. И снова она не решилась посмотреть ему в лицо.
— Сюда, — коротко обронил он, не спеша выпускать на волю плененную конечность, под которой ощутимо билось сердце.
Запястье обожгло нежным поцелуем. Элиза непроизвольно дернулась. А в следующую секунду они встретились глазами.
Предательски загрохотал пульс. В ушах появился гулкий вакуум, несмотря на очень громкую музыку
Незнакомец был чертовски привлекателен. Обаятельная улыбка смягчала резкие черты, а глаза поблескивали озорно и загадочно. Ему очень шел черный пуловер из тонкой шерсти с небольшим v-образным вырезом, подчеркивающим благородство внешности. Аристократичность, выдержанность, мужественность.
Непреодолимо хотелось качнуться вперед и уткнуться в соблазнительно приоткрытую яремную впадину. Там должно вкусно пахнуть.
И, испугавшись собственных желаний, Элиза рваным действием, словно ошпаренная, отняла свою руку и отпрянула назад, насколько это было возможно.
Взгляд напротив загорелся иронично и насмешливо.
Она же, наоборот, сощурилась недовольно и грозно:
— Не наглейте, все тактильные излияния исключительно после согласия второй стороны. — Вот как? — И только так. Я ярая фанатка шведской правовой системы в урегулировании сексуальных отношений. — Это Вы о том, что в Швеции запрещено заниматься сексом, пока не услышишь от человека прямое четкое «да»? — В том числе. Есть много нюансов относительно союза мужчины и женщины, которые законодательно фиксируются в этой прекрасной стране и которые печальным образом упущены кодификатором современного российского права. — Я понял. Вы — юрист, — Элиза ждала, пока он, жестом подозвавший бармена, сделает заказ и снова взглянет на неё. — На трезвую голову с Вами будет сложно. — Сочту за комплимент и проявление Вашей слабости, — ничуть не задетый её репликой, незнакомец расхохотался. — А чем занимаетесь Вы? Нет, не говорите! Дайте, я угадаю! Вы — строитель? — Допустим. — Я так и знала. У меня аллергия на строителей. — Да что Вы? — От них за версту несет бетоном, в который они постепенно превращаются в ходе своей деятельности. Непробиваемые и черствые. — Вам не откажешь в логике. — Это не логика, а жизненный опыт, — прозвучало с ноткой грусти. — А если я скажу, что архитектор? Это немного смягчит Ваш настрой?
На столешницу опустились два бокала. Призывно звякнул лед о тонкие стенки. Вспыхнул ослепляющий разряд. И пространство между ними вмиг загустело. Одним флешбэком на двоих. Полумрак способствовал обострению всех реакций, и самым жгучим среди них было лихорадочное возбуждение, пущенное в кровь чередой жарко схлестнувшихся взглядов.
Подскочивший адреналин Элиза шлифанула принесенным алкоголем и нервно облизнула губы. Эта игра принимала опасные обороты, и была высокая вероятность сдаться, к чему она пока не готова. Не так легко.
Рома действительно сейчас был незнакомцем — расслабленным, уверенным в себе, наслаждающимся происходящим. Та свобода, с которой он демонстрировал ей свои эмоции, подкупала. А открытое обозначение намерений — волновало. Как если бы они и вправду встретились впервые.
Её безбожно тянуло к нему. Это поражало — но в разы сильнее, чем раньше. Такое разве возможно? Чтобы за каких-то два месяца можно было соскучиться по человеку больше, чем за три
— Мой настрой мало что может смягчить, — выдохнула чопорно, стараясь не смотреть на весело дрогнувшие губы, потягивающие янтарную жидкость. — У меня слишком высокие запросы.
— Я заинтригован. Озвучьте.
— Если Вы настаиваете, — Элиза откинула мешавшие ей волосы назад, млея оттого, каким знойным взором проводил этот жест Разумовский. — Мне нужен равный партнер. Чтобы мы с ним были одной весовой категории. Чтобы, пока я его боготворила, он сходил с ума по мне. Понимаете, я придерживаюсь старомодных взглядов на жизнь, претендую на звание единственной и неповторимой музы. Жду обожания в свой адрес. И протестую против того, чтобы ко мне относились как к простой смертной. Я должна везде и во всем быть в приоритете у мужчины. Безапелляционно.
Он задумчиво нахмурился, но в глазах продолжали плясать бесенята. И стрельнув ими в неё коротко, ретиво и опаляюще, Рома потянулся к заднему карману джинсов и выудил бумажник.
— Мне подходит. Я только внесу небольшие коррективы, — перед ней на стойке появился ключ, и она шестым чувством поняла, что это ключ к тому дому, — перестанут существовать понятия «моя», «твоя» боль. Отныне и навсегда только «наша», — приподняв её рукав, он коснулся кончика шрама, напоминая о когда-то брошенных ею в порыве злости словах, и вызывая в ней неизведанную бурю. — Согласны?..
Она сглотнула ком в горле, вперившись в поблескивающий в лучах цветомузыки металл.
Гад, какой же ты гад, Разумовский.
Проницательный, бьющий в цель, подготовленный гад. Обложил со всех сторон самыми важными моментами, подрывая выдержку и форсируя события.
Вспомнилась Новогодняя ночь, в которую девушка получила от него сообщение: «Поздравляю, Покахонтас. Пусть этот Новый год принесет твоё возвращение». Восстановив ритм сердца, Элиза тогда настрочила: «Желаешь себе, поздравляя меня, Разумовский? Непорядок». И он исправился, сделав существенную поправку: «Пусть этот Новый год принесёт твоё возвращение ко мне».
Больше они не общались, Рома терпеливо ждал, когда она созреет. У неё было два месяца на раздумья, чтобы разложить всё по полочкам. И осознать для себя, что без боя не сдастся.
Именно поэтому, напомнив себе, что в её планы не входила безоговорочная капитуляция, девушка отдернула свою руку и отрицательно закачала головой:
— Вы торопитесь. Я не соглашаюсь на серьезные долгосрочные перспективы при первой же встрече. Ваше предложение должно быть скреплено грандиозным конфетно-букетным периодом, соответствующим моим запросам. С подвигами и отчаянными поступками.
Мужчина приглушенно рассмеялся, подался вперед и лег своим лбом на её лоб, тут же выбивая из легких весь воздух, и своей близостью прошивая раскаленными иглами нутро.
— Я скучал. — Это хорошо. — Жестокая валькирия. — Потерпишь. Я еще нужна там, завтра улетаю. В конце концов, ты же бог Тот, с тебя не убудет… Терпи.
Элиза проворно соскочила со стула, разрывая этот накал и поняв, что пора убегать, иначе рискует поддаться. Чувственно улыбнулась Разумовскому на прощание, не позволяя тоске в его глазах подорвать свой настрой, и проскользнула к выходу. Но в последнее мгновение обернулась и поймала пристальный взгляд.