Нестрашная сказка. Книга 2
Шрифт:
Юный гвардеец вскоре показался на тропе, но вид имел несколько смущенный.
— Что там?
— Отказывается, — коротко отрапортовал парень.
— То есть?
— Не хочет везти бесплатно. Я ему…
— Поехали, — скомандовал Гуго.
Мелкий в кости старик сидел на низкой лавке возле пристроенного к опорному столбу столика. На столе под тряпкой угадывалась краюха хлеба и миска. Пообедал, стало быть, и решил плюнуть на чужую нужду. Еще и поспать не дали. Лицо старика выражало полное неудовольствие. Морщины густо складывались в рисунок древесной коры. Не человек — лешачок!
— Платите! — безапелляционно потребовал паромщик у Гуго,
— А если не станем?
— Здесь ночуете. За так не повезу. Лошадке овса купить надо? Надо! Крышу в стойле перекрыть? А? Коровку в соседнее село сводить огулять? Живоглоты! Хозяин три медяшки берет за свидание. Но правду сказать, бык у него — хоть куда.
Гвардейцы уставились на старика, будто перед ними и в правду заговорил лесной пень. Сержо его вообще-то предупредил, что переправляться собирается очень высокая особа. Очень!
Король в самом начале поездки наказал, чтобы всуе его титул не поминали. Меньше помпы, ближе путь. А с другой стороны, испокон считалось, что государь всюду у себя дома, переездные и пропускные подати платить не обязан. Более того, не обязан платить за гостеприимство, буде то замок или придорожная корчма. В окрестностях столицы так все и обстояло. Только ковров под копыта лошадям не стелили. Чем дальше, тем проще становился быт. На скудных подворьях Гуго запретил какие бы то ни было поборы. Он сам расплачивался за себя и за своих людей. Но вот незадача, мелких денег хватило как раз до здешних мест. В кошеле его позванивали только золотые монеты, платить которыми за перевоз, означало полную чушь. Король не был скупым, но и транжирой — тоже. Хотя конечно: овес, три медяка за свидание…
Гуго чуть натурально не покатился из седла от хохота, чем сильно удивил оскорбленных на его счет гвардейцев. Но — дисциплина! Молчали в тряпочку, наблюдая, как сюзерен роется в карманах.
Половинка манкузии, именно той, которой без малого пятьсот лет, завалялась с давних времен. Катан принес, Гуго сунул в карман, да так и таскал с собой. Ее не осмелились стянуть, когда одежду чистили и меняли. Забавная половинка монетки исправно кочевала по карманам.
— Этого хватит?
— Дай погляжу.
Старик, оказавшийся ростом коню под брюхо, скатился со своего насеста и протянул морщинистую лапку. Гуго аккуратно вложил в нее монету.
— О, ты гляди! Не, такую не возьму. Мне сдать нечем. А лошадку не отдам. Она у меня ученая.
— Вези, дед. Не нужна сдача. Купишь своей лошадке шелковую попону, а коровке венок из флердоранжа. То-то быку радость.
Перевозчик пожевал губами, странновато зыркнул и велел, заводить коней на паром, да держать, а лучше привязать покрепче. К чему такие предосторожности выяснилось, когда, убедившись, что все исполнено в точности, старик заливисто свистнул. На той стороне случилось шевеление. Это лошадка, прятавшаяся в тени дерева, показалась из-за него, повернулась к реке крупом и пошла себе, упираясь копытами в утоптанный грунт. Действительно — ученая скотинка! Она не дергала, шагала размеренно и медленно, преодолевая немалую напругу. Паром пошевелился, снялся с места и пошел поперек тихого, почти неощутимого течения от одного вязкого берега к другому.
— Женщину что ли ищешь? — тихо прошелестел сзади старческий голос.
Гуго вздрогнул, до того неслышно подкрался дед и сейчас стоял, сопел, снизу вверх заглядывая в глаза высокого пассажира.
— С чего ты взял?
— Помстилось, откажись я вас перевозить, ты бы меня сначала прибил, а потом вместе
— А кто?
— У прежнего короля жена имелась. Так с ней пригнали единорогов. А они что, такие ж звери. У ихнего самца и самочки должны гулять для продолжения рода. Думаю, как раз ее я тогда и перевозил. Особа царских кровей!
— Кто? — оторопел Гуго.
— Да лошадь эта! Белая. Шкура — шерстинка к шерстинке. Прям, сияние от нее исходило.
— А от женщины?
— Тоска смертная. Уродство свое под платком спрятала, а горе куда денешь? Все за ребеночка хваталась. Подойдет, подержится за люльку, и вроде ее саму маленько отпустит. А глаза такие… смотреть и смотреть в них. Был бы я молодой, ушел бы за этими глазами. Все бросил. На том берегу я ей полушку вернул. Она спорить не стала, забралась на своего коня и дальше поехала. Только на ее полушке лучи от солнца разбегались, а на твоей кусок бороды да нос крючком. Я тогда еще подумал, какое горе должно случиться, чтобы на солнышко рука поднялась?
— Нужда заставила, — задумчиво произнес Гуго. — Какие у нее были глаза? Черные, карие, зеленые?
— Серые с голубинкой, как талая вода. Ростом невысока и хромала.
— Шрам на виске…
— Значит, угадал я, женщину ищешь. Езжай в Тал. Если кто о ней знает — только Тэсс.
Баронский замок стоял в конце долины на небольшой возвышенности. Долину окружали ровные, будто по лекалу выведенные холмы. Лес остался только на склонах. Земля в низине вся оказалась распахана. Ровные наделы радовали рачительный королевский взор. Дома стояли вольно, далеко друг от друга, не мешая возделанным полям, выпасам и садикам. Север, больших садов тут никогда не разводили, но с десяток яблонь росли в каждой усадьбе. Вообще весь вид навевал такие покой и умиротворение, что боязно было спускаться вниз, будто своим явлением потревожишь сказку.
Гуго не торопился. Рассматривал долы и веси с вершины холма. О сих местах доходили противоречивые сведения. Катан докладывал, что на севере королевства живут трудно. Но не все. Не все! Тогда еще на юге-то до порядка далеко было, а глава тайной стражи сообщал, будто среди северной скудности, затерялись благословенные земли, текущие сметаной и сидром.
— В замок едут, — подал голос Арно.
Гуго и сам заметил, что практически на всех дорогах и дорожках движение шло только в одну сторону. Подводы, одноколки, пешие и конные тянулись к замку. Идиллия упрочивалась равномерным подчиненным движением. Люди, стало быть, ввечеру собирались на замковый двор. Не иначе праздник у них…
— Покойник у них, — прошелестел за спиной молодой гвардеец. Высказываться в полный голос при короле он робел. Стоявший слева Галл утвердительно кивнул. Над главной башней замка реял черный флаг.
В груди тревожно ворохнулось. Ехал, надеялся, злился на себя, собирался выяснить все до донышка. А оно его тут будто дожидалось. Они сейчас спустятся в долину, въедут в замковые ворота и как раз попадут на тризну по женщине с изуродованным лицом?
Король двинул коня вниз по дороге. Не к лицу взрослому мужчине фантазировать как юной сопливке. Что будет, то и будет.