Нестрашная сказка. Книга 2
Шрифт:
Во, дурак-то! Хотя, может у них тут так положено. Исполнял человек порядок, а обидчивый джинн возьми и сломай ему руку. Мэр-блюститель как раз входил в допросную.
За мирной беседой Энке успели навешать колодок на все конечности и занялись Лексом.
— Жрать хочется. И пить, тоже, — пожаловался джинн напоследок. — Ты, если что, зови.
В коридоре церемонии кончились. От сильного пинка пониже спины Лекс впечатался в стену, по которой и сполз на пол. Поднимали его тоже пинками, но при полном молчании. Не со зла, надо полагать, ничего он им не сделал, чтобы так вот. С перепугу. За дверью
Из носа потекло. Глаз быстро заплывал. А надо бы запомнить дорогу. Чем дальше, тем меньше оставалось надежды, выбраться отсюда добром. Похоже, они с Энке нежданно-негаданно вляпались в заговор. Знать бы, где упасть…
По длинному темному коридору и двум лестницам Лекса буквально прокатили. Когда конвой остановился перед массивной дверью, от аккуратненького секретарского костюма остались ремки, от физиономии — перекошенная синяя оладья.
В допросной Лекс насчитал семерых. Шестеро стражников вытянулись вдоль стены. В центре на стуле восседал царедворец из тех, которые вместо расшитого золотом камзола носят черный колет, а вместо генеральской мантии — простую серую шинель. Этот как раз был в черном колете без знаков различия. Масластые кулаки, сложенные на коленях, навевали сомнения в аристократическом происхождении их хозяина. Цепкий взгляд ощупывал почти ощутимо, будто холодными пальцами.
— Он у вас, что, с лестницы упал? — ровно, но так, что стража вытянулась уже до полной невозможности, спросил царедворец.
— Он… это… сопротивление. Ага, а потом — с лестницы, — пролепетал конвойный.
— И так три раза, — подытожил глава тайной полиции.
— Там второй, который руку Громиле… он перекусил… — попытался обрисовать ситуацию другой конвоир.
— Что перекусил? Цепь от колоды?! — начало терять терпение высокое начальство.
— Древко. Вот… — продемонстрировал стражник обломок копья.
— Прям крокодил. — Мэр-блюститель внимательно осмотрел древко и отложил в сторону. — А ты, значит, секретарь. Писарь. Откуда? Где тебя наняли?
— В Риме, — прошамкал разбитыми губами Лекс.
— И из Рима, вы прямо сюда направились?
— Да.
— По какой дороге?
Оп — па! Лекс мучительно пытался вспомнить название хотя бы одного тракта. На ум ничего не приходило кроме Аппиевой дороги. Она имелась практически во всех секторах. О чем он и сообщил.
Квадратное лицо с глубокими вертикальными морщинами на мгновение сделалось почти каменным. Почти, потому, что задергалось веко. Мэр-блюститель начал медленно подниматься со своего стула, разлепив, наконец, кулаки.
И тут Лекс чуть не всхлипнул от радости. Он вспомнил, как этот самый кулак опустился на стол, смахнув пару тарелок. Они тогда сидели в трапезной. Гуго рассказывал о последних событиях в столице, а хозяин дома возмущался полной неразберихой при дворе. Гуго, сам того не замечая, косил на Тейт. Она просто с него глаз не сводила. И все было прекрасно…
— Катан.
— Что ты там шепчешь?
— Катан, это я — Манус Аспер Лекс.
А ведь мог и не узнать. Мало ли чужеземцев за последние пять лет прошли перед глазами начальника
— Выйти всем!
— Но господин Катан, он же…
— Вон!!!
— Так для чего вам нужны единороги?
На террасе они сидели уже втроем. И происходило все это не в гостинице, а во дворце, который по праву престола блюстителя занимал Катан. Вино, жареное мясо, виноград, сыр. Разомлевший Энке чесал живот, ни мало не смущаясь присутствием царедворца. Тот и сам сбросил каменную маску, превратившись в умного, усталого, но еще ого-го! юношу в годах, остепенится которому не дает азарт.
— Да пустяк, — кое-как отозвался Лекс.
Синяки и отеки не давали праздновать освобождение в полную силу. Он даже вино пил не из чаши, а из кувшинчика, вливая в неповрежденный угол рта. — Вон ему нужен один — один! — глоток молока самки единорога.
— А мешок золота ему не нужен?
— Да на кой оно сдалось? — удивился Энке.
— Да, действительно. Но ты, Лекс, должен понимать, что это почти невозможно. Да почему почти. Это невозможно. Здоровых животных увез на родину Долмаций Ломквист. Одна самка была ранена, ну ты помнишь. Так она вообще пропала. Какая-то безумная бродяжка зашла в селение горцев и увела беременную кобылу.
— Вот это действительно невозможно! — Лекс даже о боли забыл.
— Я носом землю рыл. Прорыл всю от столицы до дверей сарая, в котором жили единороги. Поверь, работал не за страх. И ничего. Ни животного, ни женщины. Единственная зацепка…
— Да говори, какие уж сейчас секреты. Или ты, может, мне не доверяешь?
— Тебе, Лекс, доверяю. А твой товарищ человек мне вовсе неизвестный.
— Он вообще-то не человек. Он джинн. Демон. Только калечный. Убогий, в общем. И он мой брат.
— Гуго пять лет искал следы той девушки. Я тебе в общих чертах рассказал, что у нас тут творилось. В подробностях, извини, не могу. Не моя тайна. Так вот, совсем недавно появился следочек, намек. Король вроде успокоился уже, а тут сорвался, меня оставил на хозяйстве, а сам помчался удостовериться… что не след это, а очередная пустышка. Но для тебя тут важно другое. В донесении как раз упоминалось животное очень похожее на самку единорога.
Энке подскочил, будто под ним распрямилась мощная пружина, и закружил по террасе, отбивая босыми пятками ритм дикарского танца.
5
За пять лет он сюда наезжал раза два, да и то не до самой границы. Замок матери Тамарис стоял на реке, чтобы до него добраться, сначала следовало преодолеть мелкие притоки. Чаще всего вброд. На одной речке с берега на берег сновал паром. Помнится, в прошлый раз перетяга оказалась неисправной. Так и не доехали. Другие дела отвлекли. Не до инспекций в отдаленных уголках тогда было.
За время, пока прошли половину королевства, от отряда остались трое. Кто вернулся в столицу с экстренными поручениями, кого отрядили, присматривать за выполнением высочайших распоряжений. Один так и вовсе заболел. Кавалькада не всегда даже сворачивала на ночь в селения или замки, коих тут вообще-то было мало.