Нестрашная сказка. Книга 3
Шрифт:
– Дядька! – захлёбываясь слезами, выл пацан. – Дядька, ты медведя прогнал?
Рука сама потянулась к лицу. Гуго даже не сразу понял, что именно рука, а не лапа. Понял и уставился на худую грязную кисть, покрытую чёрными мозолями.
– Дядька, а медведь убежа-а-а-л?
Пацанёнок ревел в голос. Гуго сам готов был зареветь. Поляна колыхалась перед глазами. И почему-то мёрзла спина.
А чего бы ей и не мёрзнуть? Король сидел на бережку лесного ручья совершенно голый – понятно, что грязный, но ещё и заросший непроходимой бородой до самых глаз. Мальчишка тем временем подобрался совсем
Булавка за год вросла так, что пришлось сначала нашаривать её под кожей. Нашёл и без колебаний полоснул вдоль. Лезвие скользнуло по металлу. Боль оказалась такой сильной, что на какой-то миг даже помрачилось сознание. Но разве какая-то боль могла стать помехой для человека, победившего в себе зверя?!
Булавку он вытащил. Жилы рвались со звоном, будто струны. Пальцы оскальзывались. Он больше всего боялся её потерять. Казалось, чуть отпусти, и хитро изогнутая железка уйдёт вглубь. Но он её вытащил!
А расстегнуть не смог.
Так и сидел, глядя в раскрытую ладонь.
– Ёршик! Ёршик! Ёршик, отойди от него. Ты кто?! Эй, Ёршик, что он тебе сделал?
Прямо в глаза Гуго метили острия вил. Точно против зрачков. И близко– близко. Только дернись, вопьются и уже навсегда погасят свет, а то и жизнь.
– Тятя, дядька медведя прогнал, а потом у меня ножик отнял и давай себя кромсать. Тятя, он медведя прогнал! Он ножик не отдаёт.
Пацан довольно быстро оправился от испуга и докладывал обстоятельно, хоть и нервно. Отец не обращал на его заявления никакого внимания. Шутка ли, поймать совсем рядом с деревней лесного брата.
Их же развелось точно моли в старой шубе! Что ни месяц, а то и неделя, жди набега. Деревню успели обнести каким никаким забором, женщин за него не выпускали, мужики выходили по двое, трое – скотину там попасти, хвороста набрать, трав… а чего он вообще рассуждает? Приколоть поганца на месте, и дело с концом.
Но поганец не рыпался, не кричал, своих не звал, только смотрел в глаза своего палача, да редко моргал. Ножик валялся в траве. Он его даже не поднял. Бок урода вовсю залило красненьким.
– Тятя!
Мальчишка повис у отца на руке. Острога дёрнулась. Урод только того и ждал, поднырнул головой, перекатился и обнаружился уже за мелким пригорком. И нипочём, что бок разворочан. А грязный и смрадный-то! Как есть, лесной брат.
– Чучело несмышлёное, – заругался отец. – Как мы его теперь брать будем? Уйдёт!
– Тятя, он медведя прогнал. Тот на меня кинулся, а этот встал. Тятя!
Видать, не только у Гуго в голове мутилось. Превращение медведя в человека мальчишка не увидел или не осознал. Но в подвиг лесного человека уверовал, в чём сейчас пытался убедить отца. И тот, кажется, поддался. Острога развернулась копьями в землю. Мужик злой-то-злой, да пацанёнка всё же услышал.
– Чё ты брешешь, какой медведь?
– Про которого дядька Карпий говорил. Чёрный. Он тут лежал. Гля, следы.
Старший сторожко шагнул, наклонился, впрочем, не теряя
– От, есь, перемесь! Точно следы. И куды медведь девался? По воздуху улетел?
– Прыгнул, наверное, – неуверенно сообщил младший.
– Мог, – подумав, согласился старший. – Что мог, то мог. В ручей хоть. И следов не оставил. И с собаками не найдёшь. От ведь подлый зверь. Нам только медведя не хватало. Я чаял, Карпий брешет, как всегда.
А далее на мужика навалилась думка. Одним глазом он смотрел на лесного человека, другим в себя. Отпустить? Да как отпустишь! С собой вести? Вообще не знаешь, чего от него ждать.
– Эй, – наконец решился старший, – ты кто таков?
Человек, – хотел сказать Гуго. После череды волшебных превращений это было самым с его точки зрения главным. Хотел-то, хотел, да только не смог. Место слов из горла вырвался полурёв, полустон.
– Ты что, немой?
Урод опять взревел, но рык быстро перешёл в мычание.
– От привела нелёгкая! Что мне с тобой делать? Ты слова-то понимаешь?
Ничего не оставалось, и Гуго просто кивнул.
– О, понимаешь. Подь сюда. Если драться полезешь, я тебя мигом вилами приколю. Ёршик, отвяжи у меня с запояски веревку. Я тебя развязанным в деревню не поведу. А не хошь, иди, гуляй себе по лесу дальше. То-то смотрю, рёбра торчат. Оголодал?
Гуго опять кивнул. Пусть его свяжут, пусть хоть проволокут до деревни. Только к людям!
Сарай… А где ещё держать лесного урода? Не в горницу же его поселять! До деревни отец Ёршика тащил Гуго на верёвке. Оказалось трудно с непривычки идти на двух. Тело норовило опуститься на четвереньки. Пару раз король падал. Мужик не понуждал, ждал, когда пленник поднимется сам. Добрый человек!
Спрятавшаяся за высоким тыном деревня высыпала на улицу мало не вся. Дивились, тыкали пальцами, спрашивали, как поймал урода, да что собирается делать. Настрой поселян оставлял желать лучшего. По всему люди натерпелись от набегов лихих людей. Но когда Пенкарий доказал, что человек сей дикий его сына, то есть Ёршика, от медведя спас, народ чуть пообмяк. Добро к добру идёт. У Пенкария и так дом не из последних. Корова даже есть. На всю деревню три осталось. Остальных – то сами поели, то находники угнали. А Пенкарий себе ещё и работника из лесу приволок. И видно – смирный. Не кричит, не кидается. Хотя рожа уж больно страшна. А худой!
Гуго шёл себе и шёл. Что голый, так не впервой. Приходилось уже. Выводили его как-то на лобное место в полнейшем неглиже, то есть без оного. Выводили, дабы произвести усекновение мужского естества. Ратуйте, люди добрые, осквернителя на казнь ведём! Мужская половина зевак добросовестно ратовала, женская находилась в задумчивости.
Гуго тогда послали в разведку. Его отряд производил осаду требуемого нанимателем городка по всем правилам. Производил, производил, да всё мимо. Стены стояли себе. Жители городка даже с некоторой ленцой отбивались от наёмников. Особого урона никто никому пока не нанёс. Командиры знали про сеть катакомб, растянувшихся на несколько миль вокруг городка. Предполагалось, что по подземным коридорам поступает продовольствие. Следовало выкрасть из дома мэра план катакомб.