Несущая свет. Том 2
Шрифт:
Когда Ауриана со своими спутниками подошла к стойлам и хлевам, Ателинда бросилась к ней и обняла ее.
— Дитя мое! Ты жива!
— А ты не приняла яд, хвала богам!
Ателинда протянула ей кожаный мешочек с высушенной темной травой.
— Я подносила это ко рту и пять, и десять раз, но не могла это сделать из любви к тебе. Как же я оставлю тебя одну на этом свете?
— Мать, что станет о тобой? — в порыве отчаяния они бросились на шею друг другу, словно чувствуя, — что объятие это может стать последним.
Немного погодя, не отпуская от себя мать, Ауриана обратилась к Фастиле.
— Сходи
Не задавая лишних вопросов, Фастила бросилась за лошадьми.
— Ауриана, затем тебе понадобились лошади? — встревоженно спросила ее Ателинда.
— Мать, ты не должна видеть это, — лишь кратко ответила Ауриана.
Вдруг в этой всеобщей суматохе, в пыли они увидели приближавшегося к ним одинокого римского всадника, скакавшего во весь опор. Подскакав поближе, он поднял жеребца на дыбы и остановился перед женщинами.
— Это ты Ауриана? — прокричал он.
Правая рука Аурианы медленно потянулась к рукоятке меча.
— Да, — просто ответила она и взглянула в лицо кавалериста, разглядев через грубые черты признаки человечности.
Всадник снял свой украшенный плюмажем шлем и, наклонившись к ней, заговорил быстро и тихо.
— Я прибыл, чтобы спасти тебя от твоей судьбы, если можно так выразиться. Меня послал человек, которого ты не знаешь, но который хочет, чтобы ты обрела свободу и сохранила жизнь. Иди быстрее за мной. Я приготовил тебе коня. Он стоит за воротами. Ты не должна ехать на своем коне. Одень этот плащ с капюшоном. Лагерь окружен кавалерией, но у меня есть пропуск. Через тринадцать миль отсюда тебя будет ждать свежая лошадь, Поспеши. Я обеспечу твою неприкосновенность. Впереди у тебя долгая жизнь.
Она уставилась на всадника, не веря своим ушам.
— Что это? Ты освободишь меня одну?
— Не я, но другой человек.
— Этот единственный пример милосердия после того, как вы насаживали наших детей на вертела и предавали целые деревни огню и мечу наверняка покажется забавным вашим богам. Ты, наверное, сошел с ума?
— Нет, госпожа, и ты должна спешить!
Ауриана с решительным видом отступила от него прочь.
— Тебе следовало привести тысячу лошадей. Я не привыкла спасаться в одиночку. Ты оскорбляешь меня.
В глазах кавалериста она заметила обиду и поняла, что перед ней не злой человек. Это было странно, особенно если учесть обстоятельства их встречи.
— Передай тому, кто послал тебя мою благодарность, — сказала она помягче. — Я люблю жизнь и очень бы хотела жить дальше. Но мой ответ должен быть — нет.
— Ауриана, отправляйся с ним! — плача умоляла Ателинда, чья голова тряслась от волнения. — Ведь хоть одной из нас можно будет спастись.
— Я не могу этого сделать, мать, — нежно произнесла Ауриана.
— Госпожа, ты приняла глупое решение, — проговорил всадник и, круто развернув коня, поскакал галопом, быстро исчезнув в дыму.
Вдали раздался сигнал трубы. В его резком звуке слышались наглость и самоуверенность. Он возвестил об окончании сражения. С этого момента начинались повальные грабежи и мародерство. Легионеры старались урвать себе побольше пленников, которых даже не надо было связывать, настолько они были ошеломлены происшедшим. Когда Витгерн и Фастила вывели из конюшни двух вконец отощавших коней, Ауриана в последний
Ауриана отвернулась от Ателинды и, ухватившись за гриву Беринхарда, с трудом взобралась на коня. Ее силы были на исходе.
Ателинда перехватила повод коня.
— Ауриана, что случилось? Что ты делаешь?
У Аурианы на глазах выступили слезы, и она так и не нашла сил ответить матери. Вместо этого она обратилась лицом к небу и начала творить ритуальное заклинание, предшествующее принесению жертвы.
— Повелитель небес, чьей невестой я являюсь, прими меня в этот день. Фрия, Мать Всех, подними меня в свое небесное владение, ибо я погибаю с твоим именем на устах.
Витгерн и Фастила поняли теперь, что собиралась сделать их предводительница, и последовали ее примеру, оседлав своих коней. И если первый сделал это с благородной уверенностью, то последняя чуть заколебалась.
— Нет! — яростно вырвалось из уст Ателинды и застряло в тишине.
Этот вопль разбередил душевные раны Аурианы. Беринхард в страхе попятился. Ауриана попыталась вырвать поводья у матери — что еще можно было сделать? Но Ателинда крепко удерживала их. Ее кулаки сжались намертво, словно окаменев. Все трое повернули своих коней к открытым воротам и стали в ряд. Ауриана и Витгерн обнажили мечи, а Фастила подняла копье. На лице Фастилы отразился неописуемый страх — слишком поздно молодая жрица-воин открыла для себя, что жить с Витгерном и умереть с ним — не одно и то же.
— Нет! — еще раз воскликнула Ателинда, теперь уже слабее.
— Мать, отступи в сторону! — еле выговорила Ауриана сквозь струящиеся по лицу слезы. — Ты привлекаешь внимание к нам. Я умоляю, отпусти меня! Еще до истечения этого дня, неважно как, мы умрем, но будем вместе. Если я принесу себя в жертву, то это, может быть, успокоит дух моего отца Бальдемара, который до сих пор покоится в могиле неотомщенный.
Ателинда поняла справедливость этих слов своей дочери, но в конце концов материнская любовь взяла верх. Ее можно было сравнить с бурным потоком во время паводка, который сносит все строения, нагроможденные людьми. Эта любовь старше и мудрее, чем все выдуманные когда-либо законы мести. Ателинда продолжала держать повод Беринхарда.
Ауриана показала мечом на стоявший в отдалении резервный легион, который хорошо был виден сквозь ворота. Солдаты замерли в ожидании команды — темная полоска на фоне коричневой земли, наполовину закрытая рощей лип и елей. Высоко поднятый сигнальный флаг трепетал на ветру. Витгерн и Фастила мрачно кивнули.
«Там враг. Мы умрем, сразившись с ним, и вернемся в землю, из которой вышли».
Они пришпорили коней, ударив их каблуками по бокам. Кони Витгерна и Фастилы сразу сорвались с места в галоп. Беринхард пустился за ними, волоча за собой Ателинду.