Несущая свет. Том 3
Шрифт:
— О, Немезида и Марс! Не хватало на мою голову еще и кровной мести! Это недостаток в тебе и в твоих соплеменниках. Там, где дело касается внутриродовых счетов, вы просто теряете головы. Я не потерплю этой практики здесь, в стенах этой школы. В любом случае ты не вправе распоряжаться собственной жизнью. Я не желаю больше слышать об этом.
Глаза Аурианы стали ясными и твердыми, как у ястреба, увидевшего добычу.
— Не путайся под ногами у моей судьбы, Эрато, — тихо произнесла она. — Или я больше никогда не выйду на арену.
— Великолепно! — заметил ее наставник. — Значит, когда за тобой придут стражники, ты скажешь, чтобы они убирались,
— Перестань смеяться надо мной. В твоей власти приказать, чтобы меня выволокли отсюда, но нет такой силы, которая заставила бы меня вести себя как дрессированное животное. Тебе нужна не я сама, а мое умение биться в поединках на арене. Ты, кажется, принимаешь меня за дурочку. Какая тебе будет польза, если я использую меч, который мне насильно вложили в руки в своих целях?
— Хватит молоть чепуху, — вскричал Эрато, прекрасно понимавший, что окажется в глупом положении, если поссорится с Аурианой.
Эта хитрая девчонка, похоже, понимала, что сейчас не столько она зависит от Эрато, сколько он от нее. Это благодаря ей авторитет Эрато значительно возрос, что значительно укрепило его положение как префекта школы, которое до последнего времени было довольно шатким. Но будет ли оно таким же прочным и в будущем, когда она покинет школу? Он подумал об этом с содроганием. Сама мысль о том, что Ауриану можно потерять, а равноценной замены не найти, вызывала у него сверхъестественный страх. Что-то подсказывало ему: вместе они поднялись, вместе им и погибать. Он решил, что лучше всего не вмешиваться и ее дела и все предоставить судьбе. Пусть события идут своим чередом. Зачем бороться с ее упрямой гордостью, если этого можно избежать? Опасности здесь никакой не было. Публика никогда не потерпит такой поединок, да и Аристос никогда не даст своего согласия.
— Я не хочу ругаться с тобой сегодня, — дружелюбно произнес Эрато, к которому вернулось хорошее настроение.
Подойдя к Ауриане, он положил свои уставшие от бесчисленных схваток руки ей на плечи. — Я слишком стар и вымотался донельзя, а ты вся как натянутая струна. Можешь не верить мне, но я люблю тебя как дочь, если тебя не слишком заносит. И я перед тобой в долгу. Ты сражалась замечательно, да и Музоний Гета больше не дышит мне в затылок. Я обещал оказать тебе любую услугу. Бьюсь об заклад, что ты думаешь, будто бы я забыл об этом. Но нет, я всегда держу свое слово. Что ты хочешь? Скажи.
Она почувствовала, как в ее висках застучала, запульсировала кровь. Следует ли ей просить об этом? Несколько мгновений она, как ей казалось, стояла над пропастью, а затем, зажмурив глаза, прыгнула вниз. Будь что будет!
— Я хочу, чтобы ты… отвел меня в один дом, когда наступит ночь, и поверил мне на слово, что я вернусь с первым криком петухов.
Ошеломленный Эрато уставился на нее.
— Отпустить тебя под честное слово? — он неестественно усмехнулся. — Да в тебе больше сюрпризов, чем в фарсе!
— Перестань играть со мной. Ты же знаешь, что я должна вернуться.
— Ты права. Наверное, ты единственный человек, который способен вернуться сюда по доброй воле. Тем не менее, без стражников ты никуда не пойдешь, — он нахмурился. — В чей дом ты хочешь попасть?
Ауриана запнулась, не желая произносить это имя. Но ей уже было известно, что между Марком Юлианом и Эрато существуют отношения, подобные тем,
— В дом твоего покровителя Марка Юлиана.
— Что? — тихо переспросил Эрато, и на его лице появилось выражение, которое бывает, когда человеку сильно бьют в живот. «О, Харон! — подумал он. — Откуда ей знать про этого человека?»
Однажды у него возникло предположение, что интерес Марка Юлиана к этой женщине вызван глубокими чувствами, но затем он посчитал эту мысль идиотской и невероятной. Он решил, что здесь должна была скрываться иная причина. Ведь не может же в самом деле такой культурный и ученый муж, как Марк Юлиан, питать какие-то чувства к существу, которое несмотря на все свое первобытное обаяние, все же остается неграмотным полуживотным.
— Понимаешь ли ты, о чем говоришь, дурочка? — голос Эрато подействовал, как грубый толчок. — Он занимает очень высокое положение, и его легко скомпрометировать. Многие люди зависят от него. Ты — императорская невольница, и заигрывать с тобой означает идти против закона. Тебе не приходило в голову, что каждое даже самое незначительное нарушение, которое он совершает, может быть раздуто и использовано против него врагами? Как ты смеешь ставить под удар единственного здравомыслящего придворного ради своей прихоти?
Его голос сорвался в крик.
— Думаю, что не стоит за него решать, какой риск он предпочитает. По какому праву ты делаешь выбор за него?
Эти слова были сказаны ею с большей страстностью, чем она хотела. Ее голос внезапно стал хриплым и резким. Она поняла, что и сама боится, как бы предположение Эрато не оказалось справедливым. Эта встреча имела огромное значение для нее, но не для Марка Юлиана.
Тем не менее, Эрато задумался. Он уселся на свою скамейку, скорчил недовольную гримасу и стал размышлять о том, что ему действительно не стоит вмешиваться в то, чего, возможно, желал и сам Марк Юлиан. Бросив исподлобья взгляд на Ауриану, он постарался оценить ее по-иному, не так, как раньше. Теперь перед ним была просто женщина, а не искусный гладиатор. Глаза Эрато скользнули по ее красивой, тугой груди, крутому изгибу бедер и стройным ногам. Но он сразу же решил, что эта женщина не создана для постельных утех. Разумеется, у нее красивое лицо, которое сделало бы честь любой нимфе. А вот остальное! Слишком высокая, грубая из-за чрезмерно для женщины выделяющихся мускулов, вся в шрамах. Неужели мужчину может возбуждать женщина, способная одним ударом кулака сбить его с ног? Женщина должна быть мягкой и покорной. А то в темноте невозможно будет разобраться, с кем ложишься в постель — с женщиной или с хищной рысью. Кроме того, она обладает волей, не менее упрямой и неуступчивой, чем ее тело. Природа создала ее для войны, а не для любви.
Ауриана поняла, с какой целью Эрато осмотрел ее с головы до ног. Этот взгляд был похож на грубую руку, ощупывавшую фрукты под деревом в поисках спелого плода и небрежно отбрасывающего в сторону недозрелый. Наверное, в его глазах она была именно недозрелым плодом.
Эрато стыдливо заулыбался.
— И… он ждет тебя? Он хочет тебя?
— Ты говоришь мерзости!
Она резко отвернулась от него и встала к нему спиной, скрестив руки на груди. Слезы ярости и унижения затуманили ее глаза. В тот же самый момент у нее разболелась рана, словно желая напомнить о себе и о том, как обезображено теперь ее тело. Она опять испытала чувство уязвимости и неполноценности.