Нет худа без добра
Шрифт:
– Венди! – орал отец Макнами как сумасшедший.
Стали останавливаться прохожие. Я чувствовал, что они глазеют на нас. Один из них начал снимать всю сцену на сотовый телефон. Я подумал, не увидим ли мы разъяренного отца Макнами в интернете.
События развивались слишком быстро.
Полиция должна была вот-вот прибыть.
Маленький человечек пробивал себе дорогу через мои внутренности ледорубом.
Адаму поверили бы скорее, чем нам с отцом Макнами. Достаточно было посмотреть на
– Надо уходить, – сказал я отцу Макнами. – Надо уходить немедленно.
Он посмотрел на меня, и его глаза больше не были водоворотами, всасывающими все окружающее, зрачки превратились в две крошечные черные снежинки. Было такое впечатление, что он слепнет.
Он перестал нажимать кнопку переговорного устройства.
Я поднял голову и увидел в окне наверху Венди. Она выглядела такой же испуганной, как и я. Наши глаза встретились, и она отвернулась.
– Это не должно было случиться, – сказал отец Макнами. Но он смотрел как бы сквозь меня и, похоже, говорил это самому себе. – Что происходит?
– Нам надо идти, – сказал я и, взяв его за руку, повел прочь.
Отец Макнами не сопротивлялся, словно он превратился в маленького испуганного мальчика, а я – в его отца.
Почему-то у меня возникло ощущение дежавю, как будто я уже делал это раньше.
Когда мы прошли шесть или семь кварталов, он вытащил свою фляжку и опустошил ее одним махом прямо на перекрестке; из уголков его рта потекли тонкие золотистые ручейки.
Отец Макнами разваливался на глазах.
Я вспомнил, что говорил отец Хэчетт о биполярном аффективном расстройстве.
Когда у меня плохое настроение, я всегда хожу к дамбе за Музеем искусств и смотрю, как течет река. Это помогает.
У меня было с собой немного денег, так что я остановил такси и запихал в него отца Макнами, потом вытащил его, и мы очень долго наблюдали за тем, как течет река; просто смотрели на воду и слушали ее шум.
Около полудня я нарушил тишину и спросил:
– Отец, как вы себя чувствуете? Я немного беспокоюсь.
– Бог говорил с тобой о Венди?
– Нет, – ответил я, что было правдой. Я озирался, надеясь увидеть Вас, Ричард Гир, но Вас нигде не было.
Отец Макнами прищурился на солнце и сказал:
– А может быть, Венди и не была частью плана, в конце концов. Как ты думаешь?
– Какого плана? – спросил я.
– Господнего плана. В отношении тебя. В отношении нас. В отношении настоящего момента. Того, что началось со смертью твоей матери. Того, что происходит прямо сейчас. Цикла, в котором мы участвуем. Касательной, по которой мы переместились из прошлого в настоящий момент.
Я не знал, что ему на это сказать.
– Бартоломью, ты веришь, что у Него был план в отношении
Мама говорила, что у Бога есть план относительно каждого человека, но я не ответил отцу Макнами, потому что мне было как-то неудобно отвечать на его вопросы о Боге.
– Ты ничего не слышишь, Бартоломью? – спросил он меня, приставив ладонь к уху и наклонив голову. – Прямо сейчас. Прислушайся. Слышишь? Что это?
– Река течет? – предположил я.
Он чуть приподнял ухо:
– Может, это и есть глас Божий?
– Что есть глас Божий?
– Река. О чем она говорит?
Я пожал плечами.
– Может, это наша неопалимая купина?
У меня не было ответа.
Мы слушали целый час, но не слышали ничего, кроме рокота воды.
Мне казалось, что отец Макнами ждет, что я скажу что-нибудь глубокомысленное, и в то же время маленький человек в моем желудке называл меня дебилом и велел мне держать мой глупый рот на замке. Я находился в подвешенном состоянии между надеждами отца Макнами и сомнениями маленького человечка.
– Никакой надежды, – произнес наконец отец Макнами, встал и пошел прочь.
Я молча последовал за ним. Так мы шли несколько часов и дома были лишь к обеду, однако в кухню ни один из нас не заглянул.
Отец Макнами опустился на колени в гостиной, даже не сняв пальто. Он сложил руки и склонил голову, но затем произнес: «Какой смысл?», поднялся на второй этаж и заперся в маминой спальне.
Я пошел к себе и написал Вам это письмо. Я все время надеялся, что Вы опять появитесь и мы поговорим, но Вы не появились.
10
Ты ведь знаешь теорию своей матери?
Вам не приходило в голову, что проблемы в отношениях Тибета с Китаем резко обострились в год Вашего рождения?
В 1949-м.
Как раз в том году, когда родились Вы, Ричард Гир, друг далай-ламы и защитник Тибета.
В том году Китай стал коммунистической страной, а вскоре после этого, когда Вы, наверное, говорили свои первые слова, китайцы захватили Тибет.
Как Вы относитесь к этому факту?
Это совпадение?
Синхронистичность?
Что сказал бы по этому поводу Юнг?
Вы верите в предопределение?
Или в то, что во вселенной есть ритм?
Вы должны верить, раз Вы верите в далай-ламу, которому суждено было перевоплотиться и стать духовным лидером.
Кто мог предположить, что два совершенно разных события – Ваше рождение и китайский переход к коммунизму – будут связаны таким важным и, возможно, даже фатальным образом?