Нет худа без добра
Шрифт:
– Ты встречалась с Бартоломью в своей долбаной библиотеке. Он называет тебя Библио-блин-девушкой.
– Просто Библиодевушкой, – поправил я его с решительностью, внушенной Вами, Ричард Гир. На самом деле это было сплошное притворство.
Подражание киногерою.
Можно было бы ожидать, что меня хватит удар, но с учетом всех невероятных совпадений, которые привели меня к этому моменту, все происходящее казалось мне предопределенным свыше, так что мои личные несоответствия не имели значения.
– Почему? –
– Ну, это просто прозвище, которое я придумал, – сказал я.
– Я уже не девушка, а женщина. И к тому же не библиотекарь. Я работаю там как волонтер.
– Господи Иисусе, Элизабет! Не дуйся на человека, блин! Отнесись к нему по-человечески. Это мой друг. Он хочет, блин, познакомиться с тобой. Когда в последний раз какой-нибудь хрен хотел, блин, познакомиться с тобой?
– Почему вы хотите познакомиться со мной? – спросила она. – И называйте меня, пожалуйста, Элизабет.
– Я… – начал я, но не мог придумать ответа, который не характеризовал бы меня как извращенца.
– Он уже несколько лет, блин, хочет познакомиться с тобой! Алё, какого хрена?
– Почему? – повторила она.
Я начал потеть. Лоб взмок, под мышками стало жарко. И вдруг произошло так, будто Вы, Ричард Гир, вселились в меня и заговорили.
– Ну, я обратил на вас внимание. Вы показались мне особенной.
– Я не особенная.
– Нет, вы особенная.
– Чем же я особенная? – спросила Элизабет. Она отвернулась от меня и уставилась в стену, плечи ее поникли.
– Ну, начать с того, что мне нравится, как аккуратно вы расставляете книги по их местам на полках. Вы обращаетесь с ними очень осторожно. Пристукиваете каждую книгу пальцем, как будто благодарите ее за то, что она принесла пользу читателю, выбравшему ее, и поощряете ее служить источником знаний для всех остальных. Кроме того, вы не сразу выбрасываете старые книги, а внимательно рассматриваете их, решая, нельзя ли их спасти. Вы не бракуете книгу без крайней необходимости, и, по-моему, это редкое и прекрасное качество в женщине – точнее, в любом человеке. Меня восхищают подобные детали. Большинство людей не тратят времени на эти мелочи, не говоря уже о том, чтобы ценить их. Моя мама ценила мелочи жизни, но она умерла.
– Вы наблюдали, как я делаю все это? – спросила она, бросив на меня взгляд через плечо сквозь завесу из каштановых волос.
– Да. Для меня это самое лучшее, что происходит за день, – если только вы в этот день работаете в библиотеке. Вы, несомненно, лучший библиотекарь, какой у них есть.
– Но я уже сказала, что работаю как волонтер. Они мне даже не платят.
– Для меня это не имеет значения.
Она встала и метнулась на кухню.
– Алё, какого хрена? – вскричал Макс и метнулся за ней.
Там они опять
Когда они вернулись, Элизабет сказала:
– Расскажи ему о наших проблемах.
– Алё, это, блин, слишком личное.
– Нас выселяют отсюда, – сказала Элизабет. – Грандиозно, не правда ли?
– Алё, какого хрена? Это наше внутрисемейное дело.
– Какая разница, знают об этом или нет? – ответила ему Элизабет и добавила для меня: – Мы разорены.
– Это очень грустно слышать, – сказал я.
Макс покачал головой.
– И что вы будете делать? – спросил я Элизабет.
– У нас осталось немного денег, которых хватит, чтобы доехать до Оттавы. Так что мы поедем туда, каким бы безумством это ни казалось. А дальнейших планов у нас нет.
– Вовсе не обязательно, блин, ехать туда, – вмешался Макс.
– Я обещала тебе, – отозвалась Элизабет, – а я никогда не нарушаю своих обещаний.
– А зачем вы едете в Оттаву?
– Посмотреть долбаный Кошачий парламент, – ответил Макс.
– Что-что?
– Это такое место, где кошки гуляют, где им, блин, захочется, по соседству с долбаным канадским Белым домом. Это одно из лучших долбаных мест во всем свете; правда, я там не был, только читал о нем. Но я вот уже больше десяти лет, блин, хочу поехать туда. Это моя долбаная мечта.
– Я обещала Максу, что съезжу с ним туда на его сорокалетие, – сказала Элизабет. – Мы взяли напрокат машину. Уедем через несколько дней, когда нас официально выселят. А что мы будем делать после этого – понятия не имеем. Захватывающее приключение, правда?
Сарказм Элизабет меня пугал – она была похожа на загнанное в угол огрызающееся животное, обороняющееся словами, как когтями.
– А почему вас выселяют? – спросил я.
– Мы не платим за это долбаное жилье, так как экономим деньги на поездку.
– А что, если тебе принять участие в этом исследовании, о котором говорил Арни? Он ведь предлагал тебе…
– Он же долбаный пришелец!
– Ах да, я забыл…
– Все деньги, какие у нас есть, уйдут на дорогу до Кошачьего парламента, – сказала Элизабет. – А что будет потом – одному Богу известно.
Макс с беспокойством посмотрел на меня, приподняв брови. Прикрыв рукой рот, он прошептал:
– Алё, какого хрена?
– Брат рассказал вам о моем… похищении?
Я ничего не ответил.
– Вы верите, Бартоломью, что инопланетяне похищают людей?
Я понимал, какого ответа они от меня ждут, и сказал «да». На самом деле я в это не верю, но на данном этапе требовалось, чтобы я верил, для Макса и Элизабет это было как бы обязательным условием сделки. Если я хотел, чтобы Элизабет стала моей девушкой, я должен был согласиться на это условие.