Нет вестей с небес
Шрифт:
— А чего ты от них ждешь, Хойт, они же обезьяны, — точно пытаясь угодить боссу, говорил Ваас, но словно не своим голосом и не свои мысли, что Хойту однозначно нравилось, однако он хмурился:
— Пять полей! Пять моих полей! Что скажешь, Ваас?
— Что этот у***к совсем охамел! — с немного вопросительной интонацией предполагал главарь.
— Я ожидал чего-то более… оригинального, — покрутил недовольно кистями, перебирая пальцами, Хойт, точно призывая главаря пиратов немедленно сочинить что-то более интересное, а потом указал на него, впиваясь стальным бесстрастным взглядом акулы. — Зато я тебе скажу: ты не справляешься!
Но голос босса не выражал желания реально помочь, скорее, издевку, намек на то, что помощник автоматически принизит авторитет главаря среди пиратов.
— Нет, Хойт, не стоит, — отвечал Ваас, нервно переминаясь на месте, умеренно, но все-таки невпопад жестикулируя, точно плывя куда-то сквозь волны.
Хойт выдохнул, вновь надевая на морщинистое обветренное лицо подобие жесткой мнимо благодушной улыбки, хотя вокруг него неотрывно витала страшная аура, на фоне которой даже главарь как-то съеживался, хоть и был выше довольно сухонького жилистого босса на полголовы. Босс глянул на небо, затем на вертолет, недовольно фыркнув с привычным выражением делового человека, типичного бизнесмена:
— Я теряю время из-за этого ливня… Отвратительная погода.
— Скоро акулы по небу поплывут, — наконец придумал, чем смягчить недовольство босса, главарь, с опаской ожидая реакции на шутку. Хойт вроде бы снисходительно ухмыльнулся:
— Хе-хе. Тебе всегда есть что сказать, Ваас.
Но главарь не торопился верить, что гнев сменился на милость: босс немного отошел, затем вновь развернулся к подчиненному, не используя ни одного матерного слова, с легкой усмешкой пропев слащавым тоном:
— Кстати, не замечал? В последнее время у тебя что-то странное творится с товаром.
— А что с ним? — каким-то не своим пришибленным голосом отвечал главарь настороженно, точно пес, втягивающий голову в ожидании удара хозяина. Цепной пес.
— Покупатели недовольны что-то, — пространно посмеивался дальше некто.
— Да с *** им быть недовольными? Все путем, Хойт, все путем! Торгуем, никакие *** не могут помешать, — пытался, очевидно, придумать что-то вроде новой шутки главарь, чтобы сгладить накаливавшуюся ситуацию, но фантазию отшибло в присутствии второго субъекта. Оба знали, о чем пойдет вскоре речь. Ваас нервно размазывал надоедливый дождь по лицу, покорно ожидая, хоть весь вид его показывал, насколько постыла ему эта покорность. И он злился. Злился на природу, что низвергает с неба дождь, злился на пиратов, злился на ракьят, злился на все живое и на себя заодно (если не в первую очередь). И Хойту это нравилось, нравилось рассматривать, как он подчинил себе неистового главаря, который, как сначала казалось, вообще не способен никому подчиняться. Но теперь уверенность в этом стремительно рушилась.
— В этот раз ты убил двоих рабов, хотя был найден покупатель. Кажется, изначально речь шла только о «возвратах» и товаре, который не нашел покупателей? — стальным голосом отчеканил второй, доказывая, что он здесь главный. — Не пытайся отшучиваться. Да, ты отличный клоун. Только за это твоя башка пока не украшает мой кабинет в качестве трофея. Но, кажется, это башка начинает забывать правила!
— Спокойно, Хойт. Спокойно! О’кей, Хойт. О-кей! Не повторится! — разводя плавно руками, говорил главарь, отчаянно пытаясь усмирить еще не начавшуюся бурю. Очевидно, он опасался этой
Ваас ждал, что еще скажет его босс, который отошел, укрываясь от бури, на узкую террасу пустующей хибарки, на балке которой болталась петля со свежим трупом, другим воином ракьят. Стало быть, деревню опустошили, жителей убили. По приказу этих двоих. Ваас вешал, а Хойт сжигал. Хотя вряд ли лично, все чужими руками. Ваас иногда и лично, а вот Хойт…
— И что еще за Хромоножка объявился? — небрежно бросил босс.
Тогда Джейс поняла, что речь зашла о ней, сжалась в своем укрытии, зарываясь в сажу, цепенея.
====== 73. Волчьи наши песни ======
Петь среди собак волчьи наши песни.
— И что еще за Хромоножка объявился? — небрежно бросил Хойт.
Тогда Джейс поняла, что речь зашла о ней, сжалась в своем укрытии, зарываясь в сажу, цепенея.
Ужас от количества трупов безвинно убиенных оставался для воспоминаний, теперь-то хотелось понять, что делать дальше. О Лизе пока не говорили. И Джейс казалось, что она напрасно рискует собой. И она решила, что, если так и не узнает ничего про Лизу — спустит все-таки курок. И убьет. Пожалуй, Хойта. Дейзи как-нибудь выберется вместе с Герком. А ее пусть Ваас мучает. От мысли о грядущей боли становилось жутко, но вспомнились слова из сна: «Умирать больно и страшно, но только один раз». А вечная смерть — это ад. И смерть при жизни – ад, как и ненависть к себе.
Тем временем пираты зашевелились, да и наемники заинтересовались. Главарь только хмурился, пару минут молчал, но затем снова изобразил пренебрежительную беззаботность.
— Этот жалкий к ни не опасен. Забудь о нем, его не существует, — махнул ему почти спокойно Ваас.
И Джейс показалось, что он бросил взгляд в сторону ее укрытия, отчего девушка сжалась, еще больше закапываясь в сажу, точно прося саму землю скрыть ее, превратить в траву, глину. Но, наверное, только показалось, потому что оба врага пошли дальше вдоль страшной деревни. Дождь мало-помалу заканчивался.
Не существует. Ее не существует. Вот и отлично. Но досада. Не ненависть. А досада — жгучее и мерзкое чувство. И не за себя, сама она никогда гордостью не отличалась, за это и пользовались все ее доброй волей. Досада. Ваас. За него, до надменности гордого своим превосходством. Был бы враг как враг. А это… Почему он так унижался перед этим вторым? Перед Хойтом? Эта невероятная сила, этот хаос. Он унижался, точно цепной пес, который готов порвать в клочья любого, но покорно скулит перед хозяином, даже и ненавидя его. В голове не укладывалось. Разъедало глаза. Хотелось бы крикнуть: «Да убей ты его! Пистолет же есть!», но понимала, что за этим Хойтом большая сила, чем за ним, за хаосом.
Весь будто холеный и спокойный, типичный князь из грязи в белом костюме, апогей изнанки западного прогресса. Он подчинил себе хаос, он запер его в рамках одномерности, в рамках этих тупых джинсов, которые точно олицетворяли культ потребления, денег, власти.
На чем попался Ваас? Если деньги, то что он хотел купить на острове? Если наркотики, то в деревне Аманаки, вероятно, и так хватало невесть каких веществ. А вот власть. Власть.
Он постоянно повторял себе, то есть пленникам, что он здесь закон и порядок, царь и бог, не являясь по факту ни тем, ни, естественно, другим. Царем обоих островов был и оставался Хойт…