Нет звёзд за терниями
Шрифт:
— Припасы! — взвизгнул толстяк, роняя руку с тряпкой на стол. Под глазом наливался уже синяк. — Кому это — припасы? Руки распускают, воду переводят без счёта, на работу плюют, а я им ещё должен?..
— Да откуда припасы-то? — обратился один из тех, что стояли у стола, к своему соседу. — Ужин ведь был, кто не успел, тот не успел.
Он говорил вполголоса, но с явным умыслом, чтобы слышно было и Гундольфу.
— А вот оттуда, — указал Гундольф на каморку. — Это у вас на столе, может, недостаёт рыбы и сыра, а там всё есть.
— Да что ты врёшь, что
— Так Зелёный день, — развёл руками один из работяг.
— Так бегите к источнику! Не слышали разве, без присмотра остался! Зелёный день у них, отговорки вечно. Проваливайте, ну, живо!
И всё-таки ему пришлось отпирать каморку под чужими взглядами и совать припасы в мешок, торопясь и роняя. Яблоки весело заскакали по полу, раскатились по углам. Одно гулко стукнуло о бочку, полную воды — здесь всегда хранился запас. Гундольф стиснул зубы, опять припомнив, как в первые дни ему совали остатки из общего бака, ржавую муть.
— Дай сюда, — потянул он мешок. — Сам соберу, не то ты всё по полу изваляешь.
— А любопытно тут, — присвистнул работяга за его спиной. — Гляди, друг Мартин, видишь лампу? Я на такую вкалывал как проклятый, очень уж хотелось, а её из комнаты спёрли через пару дней. Сам виноват, сказали, дверь не запер — только я ж помню, что запирал, да и ребята к себе пустили, никто не отказал, ни у кого лампы не сыскалось.
— Хочешь лампу? — сердито сказал учётчик из дальнего угла. — Так бери, кровопийца, и уходи уже!
— Да нет, я не к тому, — задумчиво ответил работяга, снимая механизм с полки и вертя в руках. — Я вот ножки подкрутил сам, хотел, чтобы ниже стояла. Свет такой уютный. И надо же, у этой лампы тоже кто-то каждую ножку загнул кольцом. Я если возьму у себя обрезок трубы, которым работал, не удивлюсь, если он точнёхонько сюда войдёт.
— Да мне откуда знать, как это вышло! — заверещал Бамбер. — Что мне прислали, то и стоит на полках! Лучше следил бы за своей поганой лампой, а не честных людей винил!
Так они и ушли, оставив Бамбера объясняться. Гундольф торопился, поскольку чуял, что следом спросят и его, как знающего слишком много, и был рад увидеть, что Кори уже внизу.
Она опять перемотала грудь, чтобы походить на парня, вот для чего задерживалась. И не всё ли равно уже, кем её считают? Надеется, может, когда всё уляжется, остаться тут жить, работать дальше? Что ж, её дело.
Они шли закатными переулками, завернув сперва к источнику, чтобы наполнить вёдра. Здесь по-прежнему никого не было, и вода ещё не полилась через край высоких ёмкостей, а всё-таки Симен, крякнув, подкатил новую бочку.
— Хоть на время поможет, а там, глядишь, кто и подойдёт, — пояснил он виновато. — Давай заменим. Пусть там что с городом, а воду терять негоже.
Гундольф согласился и помог. Времени это заняло немного.
Солнце уже едва удерживалось, цепляясь за крыши домов, зажигало окна верхних этажей, горело в стёклах купола над головой. Вот-вот последние лучи соскользнут с труб, и город ненадолго
Даже приятно было идти вот так, по пустынным тихим улицам. Казалось, все заботы остались далеко, не здесь. Обезлюдевший город будто виделся во сне, мирном и бестревожном.
— Ты вот скажи, — прошептал Гундольф, склоняя голову влево, где шла Кори, — что, правда довелось грузы по ночам таскать? Тебя-то как угораздило в это встрять?
— Не твоё дело, — сердито прошептала она в ответ.
— Это с рукой-то твоей...
— Умолкни!
Симен, заметив их перешёптывания, пошёл вперёд. Спросил только, по этой улице до конца или сворачивать в переулок? Гундольф сказал, повернуть к заброшенному кварталу.
— Так что? — спросил он опять, когда между ними и Сименом легло расстояние в пару десятков шагов.
— Зачем тебе это знать? — фыркнула Кори и, подняв плечи, отступила на шаг, но Гундольф не отставал.
— Любопытно, сама вызвалась или заставили. Ты вот не любишь о себе говорить, а я чую, дела эти не тебя одной касаются. И может, о чём-то мне лучше знать загодя.
— Это тебя уж точно не касается, — ответила Кори нерадостно. — Ладно. Ты ведь не отстанешь? Слушай: меня принял в Раздолье господин Первый, отец нынешней госпожи, и лучше него не было человека в этом городе. Он всё обо мне узнал. Другой отправил бы на Свалку, но он не стал. Мне ещё был нужен отдельный дом — рука, кошмары, со всем этим стоило держаться в стороне от людей. Приглянулся этот, в заброшенном квартале, другие слишком хороши для простого разведчика, да и соседи... Господин Первый отговаривал, потом сдался. Согласился. А что рядом склад краденых товаров, он и не знал.
Кори обхватила себя руками.
— В этом были замешаны Второй и Третий, но с господином Первым они не делились. Подумали, он что-то заподозрил, а меня селит шпионить, собирать доказательства. Ну и... Господин Золотая Маска умер.
Она обернулась к Гундольфу.
— Говорили, сердце. Но я-то знаю правду: это из-за меня, из-за того, что захотелось этот дом. Ко мне тогда явились, предложили выбор — или работать с ними, или ясно что. Я в Раздолье всего ничего, исчезну — никто не заметит, стану болтать — не послушают. Да и на кого работать, мне должно быть без разницы, они так сказали. И что я тут живу, им на руку, и мне удобно, да и выгодно. И что было делать?
— Вот оно как, — сказал Гундольф.
— Господина Первого заменила дочь — она ему и в подмётки не годится. У этой под носом можно товары возить телегами, не поймёт даже. А я каждый раз, возвращаясь домой, вспоминаю, что из-за моей прихоти не стало достойного человека...
— Ты ж не знала. Ну, не плачь, это ведь не ты виновата, что в Раздолье всё прогнило. Если этот господин Первый мешал тёмным делишкам, его всё одно бы убрали, не тогда, так позже.
— А может, и не случилось бы такого никогда, если бы не я. Ничего мне не удаётся. Бьюсь, пытаюсь, как лучше, но только порчу всё. Ладно бы для себя, чаще для тех, кто рядом...