Неудачница и некромант

Гуркало Татьяна Николаевна

Мужчина на все слова кивал и очень надеялся, что однажды ему не придется искать еще и этого папашу. А то, мало ли на каких зельях его разум держится?

А кикимора продолжала тарахтеть и расхваливать дочь. И разбирайся бедный маг в женщинах лучше, он запросто бы заподозрил что-то нехорошее. Например, что обеспокоенная мамаша надумала выдать свое чадушко замуж. И теперь ищет дурака, готового жениться на вечно сбегающей безмозглой кошке.

– Открывай шкаф! – торжественно велела Лена, держа на вытянутых руках кошку и ощущая себя

жрицей в языческом храме.

Кошка флегматично висела и только изредка помахивала хвостом, видимо, не имела ничего против участия в разных подозрительных ритуалах.

– Теперь сундук, только осторожно! – отдала следующий приказ Лена, когда голем чуть не сорвала с петель дверцу своей части шкафа.

Елена Прекрасная сидела на кровати, как зритель в кинотеатре. И даже орешки в сахаре ела, за неимением попкорна.

– Аккуратненько, – прошептала Лена, наблюдая за тем, как Е-сий-моя медленно поднимает крышку сундука. – Не спугни.

Крышка легонько стукнулась о стенку шкафа. Лена шагнула вперед и уверенно забросила кошку в сундук к мышке.

А вот дальше все пошло не по плану.

Мышь, узрев перед собой кошку, встала на задние лапки, выставила по-боксерски передние и подозрительно заискрилась, словно была сломанным электрическим прибором.

А кошка, увидев обещанный сюрприз, дико заорала, одним прыжком покинула сундук, и шустро взбежав по занавеске, стала орать уже с карниза.

– Святой бурундук, – ошарашено сказала Лена. – Это из чего они бумагу делают?

– Из целлюлозы, – совершенно спокойно ответила мышь и, увидев выражение лица девушки, шлепнулась на спину и стала хихикать, подергивая лапками и запуская маленькие молнии.

Кошка заорала еще противнее, так, словно ее кто-то начал есть живьем.

Бедная Е-сий-моя застыла как памятник железному скелету.

Елена Прекрасная зачем-то накрылась простыней и то ли продолжила под ней есть орешки, то ли так вот странно дрожала от страха.

А Лена стояла и вспоминала чудный рассказ опекуна о мстительном хомяке, гадившем кому-то в чай. Подумать ей, правда, не дали. Дверь ни с того, ни с сего распахнулась так, словно ее хорошенько пнули. В комнату тут же закатилось что-то маленькое, Лене едва по локоть, зеленое, как одна белка, и лохматое, как болонка. Оно завопило что-то о бедной деточке и бросилось срывать занавески.

А следом за этим странным существом зашел некромант. Осмотрел комнату, остановил взгляд на Лене. Потом подошел к шкафу с сундуком и полюбовался ржущей, как лошадь, мышью. Потом посмотрел на кошку, которую нечто зеленое пыталось сбить с карниза оборванной занавеской. А потом весомо сказал:

– Дура!

И Лена поняла, что возможная мстительность мыши не главная ее проблема. И даже в кошке, которая, похоже, тоже не просто кошка, не главная.

Первоочередной проблемой являлся опекун. Который предупреждал и даже приводил примеры.

– Я не хотела, – совсем по-детски прошептала Лена.

Было успокоившаяся мышь, опять засмеялась. А зеленое нечто, наконец, сбило кошку на пол и тут же накрыло ее занавеской, уговаривая бедную деточку успокоиться.

Кошка же успокаиваться не желала и орала не переставая.

В общем, всем было чем заняться и это главное. Даже голем продолжала изображать памятник. Наверное, мечтала о карьере мима.

А где-то далеко, тихо и незаметно, одна богиня старательно напитывала силой тоненькую нить, соединявшую некроманта и Лену. И радовалась, что эти два, не понимающих своего счастья, идиота, наконец-то подошли друг к другу достаточно близко.

Глава 8

О церемонии посвящения в студенты и прочих безобразиях. А еще о том, что пить и жаловаться надо осторожно, утешать, кстати, тоже, и о богине, случайно усилившей что-то не то

Если честно, Аркулу Змеевичу никогда не нравились ночные гуляния студентов. Любые. Чему бы они ни были посвящены. Но в первую очередь не нравилась так называемая «Церемония посвящения в студенты». Почему-то казалось, что именно после этой глупости что-то меняется, и разные бездари действительно становятся частью академии.

Несмотря на свою нелюбовь, Змеевич традиционно соглашался проследить за тем, чтобы студенты совсем уж не упились и не стали буянить. Он ежегодно надеялся, что кто-то из них все-таки сломает шею или еще как-нибудь самоубьется, но настолько его радовать они почему-то не хотели.

– Бездари, – прошептал бывший бог, наблюдая из тени под раскидистым деревом за тем, как студенты разжигают костер. Потом еще и прыгать через него начнут. Если, конечно, не случится чего-то интереснее. Например – явление факира. Или какой-нибудь феникс вылупится.

– Почему вы не любите студентов?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Змеевич только чудом не шарахнулся в сторону, а хвост задрожал мелко-мелко.

– Молодой человек? – старательно удивился преподаватель, сообразив, что слишком увлекся размышлениями. Настолько, что к нему смог подкрасться обыкновенный человек – серьезный юноша, кажется, даже тот, который на первом практическом занятии спрашивал, чем следует заняться на курорте. Змеевич в этом уверен не был, он плохо запоминал человеческие лица, даже в возрасте частенько путался, принимая отца за сына и наоборот. Это потом, если сумеют задержаться в школе, они станут для него индивидуальностями и запомнятся, а пока… А пока и так сойдет. – Почему вы решили, что я не люблю студентов?

Когда-то давно Змеевич их искренне любил. Запеченных, под белым соусом. А потом пришлось приспосабливаться к новому миру. И счастье, что свинина оказалась вкуснее человечины.

– Это же элементарно! – несколько самодовольно сказал студент. – Ваше пренебрежение… Задача, данная без каких-либо объяснений. И, похоже, вы всех нас считаете помехой. И учить явно не собираетесь. Ваш разбор ошибок… он странен. Никто и предположить не мог, что все будет настолько серьезно в первый же день. Да и ваше поведение не позволило настроиться на серьезный лад, вы к путешествию на тот «курорт» отнеслись с таким же пренебрежением, как и к нам…