Неудачница: перезагрузка

Медведева Анастасия

— Да? — негромко сказал Макс, приняв звонок от Лины.

— Она у тебя? — спросила та без предисловий.

— Да, — чуть улыбнувшись, ответил мужчина, глядя на светловолосое чудо, в данный момент выбирающее мясо из нескольких упаковок.

— Я всегда знала, что она тебе нравится, — неожиданно сказала Лина, вынуждая Вознесенского нахмуриться и отвернуться к окну.

— Это было так заметно? — через несколько секунд молчания спросил он.

— Ты уверен, что умеешь контролировать себя и свои эмоции, но меня не обманет твоя вечная

маска весельчака и души компании, — вновь удивила его подруга детства, — Когда ты собираешься сказать Ему?

— С чего ты взяла, что я буду перед ним отчитываться? — спокойно спросил Макс, внутри которого всё натянулось от напряжения.

— Брось, Макс, он твой друг. И мой друг, как бы странно это ни звучало. И он действительно что-то испытывает к Миле, — Вознесенский словно почувствовал, как Лина закатывает глаза, говоря ему всё это, — Уверена, ты только и делаешь, что занимаешься самобичеванием за свою симпатию к ней, пока улыбаешься всем в лицо.

— И когда ты успела так хорошо меня узнать? — не без сарказма спросил Вознесенский, вновь разворачиваясь лицом к кухне.

— Да было, кажется, десятка два лет, — в тон ему протянула Лина, затем её голос вновь стал серьёзным, — Ты отличаешься от нас, Макс. Тебе не нужно никому и ничего доказывать, у тебя есть всё, что тебе нужно, и главное — у тебя нет потребности самоутверждаться за счёт кого-либо. А ещё — ты в ладу сам с собой, — ну, в этот момент мужчина готов был поспорить с подругой детства, но удержался, желая услышать, что она скажет — до конца, — Поэтому без всякого сомнения я готова сказать, что благословляю тебя и твои начинания — тем более, ты так долго скрывал свои чувства, НО!

И вновь Макс готов был откомментировать услышанное, однако, замолчал, так и не начав.

— Я слушаю тебя, — спокойно проговорил он, ожидая продолжения.

— Ты должен поставить Глеба в известность. Не как соперника, но как друга.

— Уверен, ему это не понравится, — невесело усмехнулся Макс, глядя на медленно падающий с неба снег.

— Думаю, твоя уверенность или неуверенность в этом вопросе не столь важна. Важно, чтобы ты смог донести до Глеба, что не он один имеет право на чувства, — отрезала Лина, вынуждая мужчину удивленно поднять бровь.

— Откуда такой напор? Вы успели что-то не поделить?

— Глеб зарылся в эти отношения, уцепившись за Милу, как за спасательный круг. Но мы оба знаем, чьё место сейчас занимает Мила в его сердце. Он может либо ещё сильнее запутаться в себе, либо выплыть из этого кошмара с неправильной установкой на жизнь. Я переживаю за него. А разве ты — нет?

— Я тоже. Но я не хочу учить его жизни. И тебе бы не советовал, — спокойно ответил мужчина.

— Как я уже говорила, — фыркнула девушка, — ты отличаешься от нас.

— Ты повторяешься. В чём смысл? — чуть холоднее спросил Макс.

— В том, что у тебя есть всё. Ты даже к Глебу и его Плану Года присоединился не из духа авантюризма и не из желания заработать денег или получить

заветный пост в компании, а потому что… мог себе это позволить. Потому что тебе это стало интересно. Ты думаешь, я не поняла, почему ты так упорно отказывался покидать четырнадцатый этаж, предпочитая должность простого начальника, когда спокойно мог себе позволить встать рядом с Глебом — ведь твои родители хоть завтра могут выкупить половину акций компании…

Макс молчал, глядя прямо перед собой. Почему он предпочел остаться на четырнадцатом этаже? Потому что ему нравилось создавать, а не управлять. Даже не так, ему нравилось то чувство, когда он смотрел на дело своих рук, которое вдруг начинало воплощаться в реальности, и понимал, что это он создал всё это. Он создал проект, который воплотился в жизнь и начал постепенно приносить свои плоды… В такие моменты Вознесенский чувствовал себя творцом. В такие моменты он чувствовал себя свободным от своих связей, от родительской «руки», от денег на своём счету. Он понимал, что сам может строить свою жизнь — и это чувство было тем, что грело его с тех пор, как он закончил университет в Америке и вернулся на родину. Нет, родители не давили на него, не вынуждали продолжать их дело. Но они всегда стояли тенью за его плечом, как бы напоминая — ты наследник, это твоя обязанность, пусть не сейчас, но когда-нибудь ты должен будешь занять наше место.

— Я услышал тебя, — коротко ответил мужчина, переведя взгляд на фотографии на стенах.

Да, их семья была действительно счастливой. Но это не значило, что все её члены всегда были одного мнения касательно той или иной ситуации. Конечно, и у них были разногласия.

— Тогда, надеюсь, ты поступишь правильно. Не стоит ставить Глеба перед фактом, что девушка теперь твоя — это не послужит ему ни хорошим уроком, ни верным сигналом к правильному действию. Не говоря уже о том, что Милу ещё нужно добиться. А она — не простой орешек.

— Это точно, — усмехнулся Макс, вновь посмотрев на девушку.

— Что она учудила? — с любопытством спросила Лина.

— Она решила, что я — гей, — хмыкнул Вознесенский.

Некоторое время из трубки ничего не доносилось, а потом его собеседницу пробило на такой смех, что даже сам Вознесенский не удержался и вновь рассмеялся вместе с ней.

— Ну, из тебя гей, как из меня пастушка! — кое-как справляясь с собой, заявила Лина, — Наша девочка, конечно, с тем ещё чувством юмора…

— Да нет, она вроде как серьёзно спрашивала, — припоминая вчерашний разговор, заметил Макс.

— Думаю, ты сумеешь удивить её, — хмыкнула Лина, а мужчина сдержался от комментариев.

Конечно, сумеет. В этом даже не стоит сомневаться.

— Ладно, Ромео, береги её. Завтра увидимся на работе — ещё поговорим.

— А тебе не безразлична её судьба, — заметил Макс с лёгким удивлением.

— Не безразлична. Она — хорошая девочка. Мало таких осталось. И мне жаль, что я не смогла уберечь её от глупостей.