Неудержимое желание
Шрифт:
— Милорд, по-моему, ваша тетушка Милли очень устала, слишком много развлечений за последние дни, — отважилась сказать она.
Он кивнул и отдал свой бокал лакею.
— Я отвезу ее домой. Оставайся, если хочешь. Мы с Эдвиной справимся.
— Признаюсь, — ответила она, следуя за ним, — я тоже хотела бы уехать.
Тристан замедлил шаги.
— Ты уверена? Я больше не хочу доставлять тебе неприятности, Джорджиана.
— Не будь так самоуверен. Я делаю то, что хочу.
— Самоуверен? Это что-то новенькое.
У
— Ты же знаешь, я не люблю повторяться.
Милли, казалось, была счастлива покинуть бал, и Джорджиану кольнуло сознание вины. Тетушки всегда были добры к ней, и ей следовало относиться к ним с большим вниманием. Если бы она рассматривала их лишь как прикрытие для осуществления своих планов, то это значило бы, что ее сердце чернее сердца самого Дэра.
У подъезда она придержала кресло, пока Тристан поднимал Милли, чтобы отнести в карету. Тетушка была довольно крупной женщиной, но виконту не составляло большого труда транспортировать ее. А как играли мышцы под плотно облегающим его фраком! Джорджиана коротко вздохнула и отвела глаза.
Очевидно, этот вечер окончательно утомил и ее. Иначе она бы никогда не стала думать о его мускулатуре или об изменившемся выражении его голубых глаз.
— После вас, дорогая.
Джорджиана вздрогнула, когда Эдвина подтолкнула ее к открытой дверце кареты. Тристан отступил и протянул ей руку.
— Ты уверена, что не хочешь остаться? — тихо спросил он, сжимая ее пальцы.
Она кивнула, в голове предупреждающе звякнули колокольчики. Она и прежде замечала этот темный соблазняющий взгляд, который сулил ей опасность; когда-то он лишил ее невинности. Усевшись в уголке кареты, она сложила руки на коленях. Дэр сел напротив нее рядом с Эдвиной. Всю дорогу до Карроуэй-Хауса он был непривычно молчалив, и она чувствовала на себе его взгляд, плохо различимый в темноте.
Что она такого сделала, чтобы заслужить его внимание, кроме как немного пофлиртовала, а потом забылась и нагрубила ему? Он бы должен почувствовать себя польщенным, и их общение стало бы более приятным. Но она не могла найти объяснение, почему у нее пересохло во рту или почему так сильно бьется сердце.
— Надеюсь, мы не слишком утомили вас, тетя Милли, — сказал он, когда карета остановилась у Карроуэй-Хауса.
— О, немного, но я чувствую себя так, словно просидела взаперти много лет. Это было чудесно. — Она усмехнулась. — Я уверена, что утомлю вас всех прежде, чем встану на ноги.
— Глупости, — возразила Джорджиана. — Помните, я сказала, что хочу увидеть, как вы снова танцуете?
Лакей поднял кресло-каталку вверх по пологим ступеням, а Тристан поднял Милли и понес ее в дом. Джорджиана помогла войти в дом Эдвине, но старшая из сестер Карроуэй
— Я совсем не устала, — сказала она. — Приходите ко мне в библиотеку, Джорджиана. Я прикажу Докинзу подать нам чай.
Это было лучше, чем прятаться под кроватью и надеяться, что Тристан не остановится у ее двери. В присутствии Эдвины он никогда не коснется каких-либо деликатных тем.
— Прекрасная мысль. Я приду, как только помогу Милли.
— Нет, дорогая, — обернувшись, сказала вторая тетушка. — У меня есть горничная. Попей чаю. Увидимся утром.
— В таком случае спокойной ночи.
Джорджиана с Эдвиной расположились в библиотеке, хотя она только через несколько минут смогла успокоиться настолько, чтобы читать книгу, которую сжимала в руках. Тристан не высказывал намерения присоедипиться к ним. Вероятнее всего, он отправится в свой клуб, где и проведет остаток вечера. По его меркам время было еще не позднее. Когда он уедет, она спокойно может подняться наверх, не опасаясь столкнуться с ним в коридоре.
Джорджиана нахмурилась. Она ведет себя глупо. Все происходило именно так, как она задумала. Он был сегодня очень мил, а она просто еще к этому не привыкла.
— Мне кажется, ты не читаешь.
Тихий звук его голоса, словно теплый ветерок, шевельнул ее волосы. Джорджиана вскочила с кресла, крик замер у нее в горле, когда она повернулась к виконту.
— Не надо!
— Шш, ты разбудишь тетю Эдвину, — усмехнулся Дэр.
Она оглянулась. Эдвина спала, откинув назад голову, и из ее открытого рта доносилось деликатное похрапывание.
— Тебе следует уйти.
— Почему? — Он обошел кресло и остановился перед ней.
— Наша дуэнья спит.
— Тебе нужна дуэнья? Я думал, ты больше не боишься меня.
— Я никогда не боялась тебя, Дэр.
Тристан скрестил на груди руки.
— Хорошо. Значит, мы можем поболтать.
— Я не хочу, — отступая к двери, сказала она. — Я хочу спать.
— Я очень сожалею, ты это знаешь.
Она остановилась, сердце ее лихорадочно забилось.
— Сожалеешь о чем?
— Что ввел тебя в заблуждение. Были вещи, которые я не…
— Я не хочу слышать об этом. Ты опоздал на шесть лет, Тристан.
— Шесть лет назад ты бы не стала слушать меня. А я был невыносимо глуп. Теперь я бы хотел попросить прощения. Ты не обязана прощать меня, да я и не надеюсь на это.
— Хорошо.
Джорджиана резко повернулась и вышла из комнаты. Она не сделала и пары шагов, когда его рука опустилась ей на плечо и он повернул ее лицом к себе.
— Что…
Он наклонился, коснулся губами ее губ и затем исчез. Джорджиана прислонилась к стене, затем бессильно опустилась на пол, пытаясь взять себя в руки. Каким бы коротким ни было это прикосновение, она все еще чувствовала тепло его губ.