Неугомонный
Шрифт:
— Верю. Кто навестил вашу дочь, мы не знаем. Может статься, это означает, что все куда сложнее, чем предполагали и вы, и я.
Валландер видел, что Хокан фон Энке внезапно переменился. Они говорили о многом, но лишь сообщение о том, что кто-то чужой наведался к Сигне в «Никласгорден», не на шутку его встревожило.
Время близилось к шести. Долгий ночной разговор закончился. У обоих больше не было сил.
— Поеду, — сказал Валландер. — До поры до времени я единственный, кому известно ваше местонахождение. Но до бесконечности тянуть с возвращением вам нельзя. Вдобавок я не намерен прекращать вопросы. Подумайте, кто мог наведаться в «Никласгорден».
— Скажите Хансу и Линде, что я жив-здоров. Не хочу, чтобы они беспокоились. Скажите, я прислал вам письмо.
— Я скажу, что вы позвонили. Письмо Линда немедля потребует показать.
Они спустились на берег к лодке, общими усилиями столкнули ее на воду. Перед уходом из дома Валландер записал телефон фон Энке. Правда, с предупреждением, что связь с Блошером может быть скверной. Ветер крепчал. Валландер забеспокоился насчет обратного пути. Сел в лодку, опустил мотор за корму.
— Я должен узнать, что случилось с Луизой, — сказал фон Энке. — Должен узнать, кто ее убил. Должен узнать, почему она выбрала жизнь изменницы родины.
Мотор завелся с первого рывка. Валландер на прощание поднял руку и развернул лодку носом к материку. Огибая мыс, обернулся. Хокан фон Энке по-прежнему стоял у воды.
В этот миг Валландеру вдруг почудилось: что-то не так. Почему — он не знал. Но ощущение было сильное, накрыло его с головой.
Длинный залив остался позади, он вернул лодку прокатчику и поехал домой, в Сконе. На парковке у Гамлебю остановился и проспал несколько часов.
А когда проснулся, весь одеревеневший, странное ощущение не исчезло. После долгой ночи в обществе Хокана фон Энке, собственно, лишь это одно не давало ему покоя.
Как бы предупреждение. Что-то было не так, совсем не так, но он не видел, что именно.
Много часов спустя, заворачивая к себе во двор, он по-прежнему знать не знал, что упустил из виду.
Только думал: все не так, как кажется.
33
На следующий день Валландер написал резюме долгого разговора с Хоканом фон Энке. Затем снова пересмотрел весь собранный материал. Луиза так и осталась полным анонимом. Если она действительно продавала русским информацию, то очень ловко пряталась под личиной — ничего не говорящей, туманной. Кто же она была, а? — думал Валландер. Может, принадлежала к числу людей, которые становятся понятны лишь посмертно? Да и то не всегда?
Этот июльский день выдался в Сконе дождливый и ветреный. Глядя в окно на унылое ненастье, Валландер думал, что нынешнее лето из худших на его памяти. Но тем не менее заставил себя отправиться на долгую прогулку с Юсси. Надо насытить кровь кислородом и прочистить мозги. Он отчаянно тосковал по тихим солнечным дням, когда мог полежать на травке в саду, не терзая себя проблемами, которые занимали его сейчас.
По возвращении с прогулки он снял вымокшую одежду, накинул старый халат, сел возле телефона и принялся листать телефонную книжку. Страницы пестрели зачеркиваниями, исправлениями и добавлениями. Накануне в машине ему вспомнился давний школьный товарищ, Сёльве Хагберг, который, вероятно, сумеет помочь. И искал он сейчас его телефон. Записал номер, когда несколько лет назад они с Хагбергом случайно столкнулись в Мальмё на улице.
Сёльве Хагберг уже в детстве был белой вороной. Валландер со стыдом вспоминал, что вместе с другими мальчишками допекал его — за близорукость и искреннее желание чему-то научиться в школе. Однако все их попытки поколебать самоуверенность этого ботаника
После школы они связь не поддерживали, пока однажды Валландер, к своему удивлению, не обнаружил, что Сёльве Хагберг будет участвовать в одной из телевизионных викторин. Еще больше его удивило, что викторина посвящена истории шведского флота. Сёльве Хагберг уже ребенком отличался избыточным весом, что, конечно, и облегчило насмешникам выбор жертвы. Теперь же он стал самой настоящей тушей. В студию вкатился будто на незримых колесах. Лысый, в очках без оправы, говорил на том же неразборчивом диалекте, что и в школьные годы. Мона отпустила несколько весьма недружелюбных замечаний по поводу его наружности и ушла на кухню варить кофе, а Валландер смотрел, как он совершенно правильно отвечает на адресованные ему вопросы. Разумеется, точные, подробные и уверенные ответы обеспечили ему победу. Насколько запомнилось Валландеру, он ни разу не заколебался. Действительно знал всё о долгой и многосложной истории флота. Сёльве Хагберг мечтал, чтобы его призвали на флот, а потом хотел стать кадровым морским офицером. Но такого неуклюжего в армию, понятно, не взяли, забраковали и отправили домой, к книжкам и моделям кораблей. И теперь он взял реванш.
Газеты ненадолго заинтересовались незаурядным человеком, который по-прежнему жил в Лимхамне, зарабатывая на жизнь чтением лекций и публикациями в журналах и ежегодниках, издававшихся различными военными организациями. Там писали и об огромном архиве Сёльве Хагберга. Он собрал подробнейшие сведения о шведских морских офицерах начиная с XVII века и по сей день, причем постоянно их обновлял. Может быть, в этом архиве удастся найти подсказки насчет того, кем в действительности был Хокан фон Энке.
Наконец он отыскал телефон, записанный на засаленном краю страницы с буквой «X». Подвинул к себе аппарат, набрал номер. Ответила женщина. Валландер представился и спросил Сёльве.
— Он умер.
Валландер онемел. После некоторого молчания женщина сказала:
— Алло, вы слушаете?
— Да-да, конечно. Я не знал, что он умер.
— Два года назад. От сердечного приступа. Выступал в Роннебю перед группой старых судовых механиков, в прошлом кадровых служащих флота. А на следующий день неожиданно умер. Мне прислали странное сообщение, что он «скончался между вторым блюдом и десертом».
— Полагаю, вы его жена?
— Аста Хагберг. Мы были женаты двадцать шесть лет. Я ему говорила, что надо худеть. Единственное, что он предпринял, — стал класть в кофе три куска сахара вместо четырех. А кто вы?
Валландер объяснил, тотчас же разочарованно решив поскорее закончить разговор.
— Вы — один из тех, кто его дразнил, — неожиданно сказала она, когда он замолчал. — Я припоминаю ваше имя. Один из тех, кто допекал его в школе. Он записал все ваши имена и следил за вашей жизнью. Без зазрения совести злорадствовал, если мог записать что-нибудь плохое. Почему вы звоните? Вам что-то нужно?
— Я надеялся получить доступ к его огромному архиву.
— Сёльве нет в живых, но я, пожалуй, могу вам помочь. Хотя сама не знаю, хочу ли. Почему вы не давали ему покоя?
— Думаю, никто из нас толком не отдавал себе отчета, чт о мы делаем. Дети бывают жестоки. И я не исключение.
— Вы сожалеете?
— Конечно.
— Тогда приезжайте. Он догадывался, что проживет не слишком долго и научил меня пользоваться архивом. Что будет после моей смерти, не знаю. Я всегда дома. Сёльве оставил мне достаточно денег. Я могу не работать. — Она засмеялась. — Знаете, как он зарабатывал?