Неукротимая герцогиня
Шрифт:
– Но почему же вы, госпожа Беатриса, не воспользовались этим надежным средством? Ведь, как я понимаю, у вас такие же проблемы, как и у меня?
Видимо, баронесса давно смирилась с положением вещей, поэтому она без тени огорчения объяснила:
– Ах, моя дорогая, я, как последняя дура, честно рожала своим супругам законных детей. Но они не задерживались на этом свете, как и мои мужья. После четвертого ребёнка я, к сожалению, навсегда потеряла способность плодить потомство. Но при здравой голове и без этого можно прекрасно закрепить свое положение. В следующем браке
– Мой прекрасный рыцарь со сладкой земли Кипра отбыл к родным берегам, и сердце пока не подобрало ему замены! – рассмеялась Жанна. – Да сейчас как-то и не до этого.
– Да. Столько утрат!.. – в тон вздохнула баронесса, ковыряя ложечкой крем. – Страшно подумать, совсем недавно и герцог, и Антуанетта Меньле были живы, и госпожа де Фуа… Как резко все изменилось… А теперь к бедной девочке сватаются все кто ни попадя, а по полям Бретани маршируют убийцы, хоть и непрямые, ее отца.
Баронесса промокнула губы и, легко взглянув на Жанну, спросила:
– Герцогиня Анна уже решила, женой какого государя Европы она будет? – Да, она уже написала о своем согласии Максимилиану Австрийскому! – беззаботно открыла политическую тайну Жанна. – Но это пока секрет!
– О чем ты говоришь! – слегка, обиделась баронесса. – Я все прекрасно понимаю. Это хороший выбор. Помимо массы военных и политических достоинств, которыми он обладает, Максимилиан к тому же удивительно красив и застенчив. Интересное сочетание, правда? Став его женой, малютка Анна, дай Бог, в скором времени сделается императрицей Священной Римской империи и мачехой королевы Франции.
Завершая завтрак, Жанна спросила:
– Надеюсь, вы погостите у нас подольше, госпожа Беатриса?
– О нет, я птица перелетная! – засмеялась баронесса. – Если ты меня приютишь, то сегодня я переночую у тебя, а завтра в путь! Ты, я вижу, торопишься? Езжай, не думай, что со мной делать и как развлекать! Я с удовольствием загляну в несколько лавок, а потом буду с наслаждением отдыхать от бесконечной дорожной тряски последних недель. Что поделать, душа рвется путешествовать, а тело стенает и ноет!
Масляно-желтая луна, как ей и положено, заливала ночным светом пустые улицы и погруженные в сон дома Ренна. Серебрила листву и траву, придавая ночному пейзажу какое-то оцепенение.
Группка прекрасно одетых молодых людей, в количестве четырех человек, стояла у спящего темного Аквитанского отеля и о чем-то тихо совещалась.
Эта компания состояла из молодых придворных, имевших знатных родителей и солидный гонор, но пока не успевших приобрести ни громких титулов, ни собственных земель. Довольно унылая в последнее время атмосфера герцогского двора заносчивую молодежь не устраивала, и она веселилась по ночам самостоятельно, в меру своих сил и фантазий.
К Аквитанскому отелю компанию привело несколько необычное пари. Жан, тот самый, что скромно выдал кансону Раймбаута Вакейрасского за свою, решил
Надо сказать, замысел этот зрел в голове Жана давно, и он заблаговременно принял кое-какие меры, чтобы беспрепятственно попасть в охраняемый отель. Поэтому, вместо того чтобы карабкаться на стену ограды, рискуя в любой момент получить стрелу из арбалета (как с радостной надеждой ждали друзья, желавшие вволю повеселиться), Жан спокойно и открыто подошел к калитке, которая гостеприимно отворилась рукой щедро подкупленного накануне Шарло, который сегодня стоял в карауле.
Жан уже бывал пару раз в Аквитанском отеле на изредка даваемых Жанной пирах и знал расположение комнат. На цыпочках он крался по лестнице на второй этаж, вздрагивая от каждого шороха.
Шевалье прекрасно помнил неясный и сбивчивый рассказ маркиза де Портелу, как-то проболтавшегося о том, что видел здесь собственными глазами призрак Черной Дамы, страшной, как сама смерть.
Старый дом, казалось, вздыхал во сне. Где-то в темноте шуршало, шелестело, поскрипывало… Жану казалось, что кто – то следует за ним по пятам, но обернуться было невыносимо страшно.
Ах, как пригодился бы в этот момент Абдулла, чье появление навсегда отучило бы шевалье навещать спальни ничего не подозревающих дам, но нубиец был уже далеко… Поэтому Жан беспрепятственно добрался до заветных дверей. Они не были заперты.
На трясущихся ногах ночной обольститель прокрался в покои Жанны и в изнеможении замер, прислонившись к стене. Первое время он не видел и не слышал ничего, полностью занятый биением своего испуганного сердца.
В комнате было темно. Роскошные плотные портьеры не пропускали ни единого лунного лучика. Терпко пахло какими-то восточными благовониями, не то сандалом, не то жасмином. Половину совсем не маленькой комнаты занимала огромная кровать с пышным балдахином. Из-под опущенных занавесок балдахина слышалось легкое посвистывание, и даже, пардон, похрапывание.
Постепенно Жан успокоился и обрел способность снова двигаться и соображать. Давно желанная цель безмятежно храпела в пяти шагах от него. Надо было действовать. Первым делом Жан осторожно запер дверь, благо ключ беспечно торчал в замочной скважине. Затем обеспечил себя доказательством пребывания в столь интимной обстановке: глаза его немного привыкли к темноте и стали кое-что различать, поэтому, где с помощью зрения, где на ощупь, он нашел и нагло похитил из разложенных предметов женского туалета одну подвязку.
Пора было приступать к главной части операции. Сдерживая растущее волнение, Жан полностью разделся и, раздвинув занавески балдахина, медленно забрался на вместительное ложе. Занавески сомкнулись за его голыми пятками.
Кровать была не менее полутора туазов в ширину. Жан медленно пополз на четвереньках к середине кровати, где лежала она. Подобравшись вплотную, он осторожно стянул со спящей дамы одеяло и рухнул на обнаженную добычу, одной рукой зажимая ей рот, а другой обезвреживая руки.