Неуправляемый таран

Колычев Владимир Григорьевич

– Браво! – захлопал в ладоши Гоша.

Игорек пугливо подпрыгнул на месте, выронив из рук гитару, которая упала на пол с жалобным стоном.

– Кто такой? – кивком показав на парня, с кривой усмешкой спросил Юршин.

Лия недоуменно смотрела на него. Она так заслушалась, что не заметила, как зашел Гоша. У него свой ключ, и он мог заходить к ней без приглашения в любое время дня и ночи.

– Это Игорек… Ты должен его помнить, я с ним в одном ансамбле на выпускном пела, – зачастила она.

– И что делает здесь

этот соловей?

– Прячется.

– Прячется? От кого?

– От тебя. Он твою жену оскорбил, пришел ко мне, чтобы я с тобой поговорила.

– Мою жену оскорбил? – задумался Юршин.

Игорек униженно склонил перед ним голову.

– Ковальчик твоя фамилия?

Игорек склонился еще и в поясе.

– Нехорошо ты, Игорек, поступил… И еще хуже, что сюда пришел… Я ведь ревнивый.

Гоша подошел к столу, двумя пальцами за горлышко поднял бутылку коньяка, затем взял рюмку, из которой пила Лия. Поискал вторую, не нашел.

– Представляешь, шампанское некому было открыть, – скороговоркой сказала девушка. – Без шампанского куранты слушала. Вот, коньяк открыть сумела. А потом Игорек подошел…

– А чего ты оправдываешься? – с усмешкой посмотрел на нее Гоша. – Я что, на Ипполита Матвеевича похож?.. Думаешь, я поверю, что ты могла с этим чуханком?.. Или могла?

– Георгий Сергеевич! – надрывно протянула Лия.

Она нарочно назвала его по имени-отчеству. Только так он и требовал величать его в присутствии других.

– Лукашин тоже под гитару пел. И чем все это закончилось?.. Там, правда, песни другие были. Но и эти ничего… Кто их поет?

– Он поет. Это его песни, – сказала Лия. – Он их сам сочинил… Если ты его не тронешь, эти песни мои. Мы с ним договорились…

– Да?.. – на мгновение задумался Гоша. – А я уже отмашку на этого соловья дал. Там его уже Дед Мороз с обрезом дожидается, возле дома… Думаешь, пусть живет?

– Хотелось бы.

– А может, лучше убьем? Его в землю, а песни тебе?

– У меня… У меня еще есть! – в ужасе пробормотал Игорек.

Какое-то время Юршин смотрел на него тяжелым ледяным взглядом, затем спросил:

– Ты что, всерьез думал, что я мог тебя убить?.. Ну, ты и придурок!..

Гоша облегченно вздохнул. И тут же снова получил по шапке.

– Тебе всего лишь язык собирались вырвать, – ухмыльнулся Гоша.

– Э-э…

– А за то, что к Лие сунулся, без наследства останешься…

На Игорька больно было смотреть, столь жалкий вид он имел.

– Расслабься, щегол. Жить будешь… И язык будет, чтобы петь… А яйца отчекрыжим. Но это ради искусства. Голос у тебя будет высоким, звонким… Искусство требует жертв. Или нет?

– Может, не надо? – Игорек спросил таким тонким голосом, как будто его уже кастрировали.

– Ну, если твои песни Лия петь будет, тогда не надо. Зачем тебе тогда высокий голос?

– Она будет…

– Ну, тогда все нормально, щегол!.. С Новым годом, что ли?

Гоша

наполнил бокалы, чокнулся со всеми, выпил. Затем сказал, что у него к Игорьку есть разговор, оставил его в зале, а сам ушел с Лией в спальню. Там и навалился на нее… Он не пытался насиловать, но старался изо всех сил, как будто нарочно выдавливая из нее стоны. Как будто хотел, чтобы Игорек все слышал… Ну да, Игорек должен был знать, кто в доме хозяин…

– С Новым годом, дорогая! – опрокидываясь на спину, с приятной усталостью сказал Юршин.

– Жену свою уже поздравил? – На Лию вдруг нахлынула досада.

Новый год он встретил с женой, а половую нужду пошел справлять к любовнице. Как будто она какая-то сливная яма.

– Еще нет. Ты первая…

– Я всегда буду первой!

– Кто бы сомневался…

– А ты не сомневайся!

– Я сомневался. Думал, что ты мне быстро надоешь… А ты мне никогда не надоешь.

– Девяносто второй год мы должны встретить вместе.

– До девяносто второго еще нужно дожить… – В его голосе прозвучали вдруг тревожные нотки.

– А что не так?

– Да ничего, нормально все… Решим проблемы, и будет все нормально.

– А что ненормально?

– Да ребята тут борзые объявились. Хотят, чтобы я им свое дело сдал.

– Ничего себе наглость! – возмутилась Лия. – Ты их далеко послал?

– Далеко… Так далеко, что найти не можем… А они где-то рядом. Я чувствую это…

– А с чего это ты что-то им должен?

– А с того, что я Пауста ментам сдал.

Лия хватанула ртом воздух, икнула, срыгивая образовавшийся в горле ком.

– Дружки Пауста наехали… – вроде бы и бодро, но невесело сказал Гоша.

– Ты же их одной левой…

– Хотелось бы… Пауст какой-то заговоренный. Его в ресторане ножами истыкали, ничего. И в тюрьме на «перо» взяли. Оклемался.

– В тюрьме?

– Ну, я же говорил, что не оставлю его в покое… А не получается. Две попытки уже… Живучий гад… Все равно дожму!.. Или ты против? – разозлился Гоша.

– Жираф большой, ему видней.

Лия не желала Игнату зла, но и помочь ему не пыталась. Она женщина слабая, как сильный мужчина скажет, так и должно быть… Да и не хотелось, чтобы Игнат вернулся и предъявил ей.

– Хочешь с ним? – начал заводиться Юршин.

Лия знала, что может за этим последовать, поэтому, набросив на себя халат, рванула в ванную.

Она приняла душ и привела себя в порядок. К этому времени Гоша уже перебрался в гостиную. Когда она туда зашла, он выпивал в компании с Игорьком.

Оказалось, он уже с ним обо всем договорился. Устный договор заключен, и Лия отныне имела права на все песни, которые он уже создал и которые пока только в проекте. Игорек улыбался, как будто это был самый лучший день в его жизни, а у самого под глазом надувался фингал. Похоже, это была печать, которой Гоша скрепил их договор.