Неутолимая жажда
Шрифт:
— Вот и я гадаю… Карпецкий вышел из подъезда и сел в свою тачку.
— Один?
— В том-то и дело, что один.
Вспыхнули фары «Ауди», машина сорвалась с места, но почти сразу притормозила, а потом и вовсе замерла возле пятого подъезда. Появился Карпецкий и бросился в дом, не потрудившись запереть свою красавицу. Прошло минут пять, не больше, и мы вновь его увидели, на этот раз с блондинкой.
— Что-то уж слишком быстро она нагостилась, — съязвил Герман и тут же присвистнул: — А девка-то в отключке.
В самом деле, девица двигалась очень
— Ну, вот, а ты оставаться не хотела, — веселился Герман.
— Она ведь жива? — заволновалась я. — Не мог же он… надо вызвать полицию.
— Давай досмотрим спектакль до конца.
— Какой спектакль? — рявкнула я.
— Уймись. Если он уже убил ее, время терпит, а если нет, мы су-меем в случае чего вмешаться.
— А если у нас не получится?
— Значит, возьмем его с поличным.
— Идиотская шутка.
— Хорошо, звони. Ты будешь втолковывать им, что к чему, минут пятнадцать, и еще столько же уйдет на то, чтобы они здесь появились. Так что деваха рискует в любом случае. Если она еще жива, — мрачно закончил он.
«Ауди» вырвалась на проспект, и вскоре мы оказались в спальном районе. К тому моменту я решила, что Карпецкий надумал покинуть город, картина вырисовывалась хуже некуда, вывезет еще живую девушку или уже труп в ближайший лес и там оставит либо выбросит прямо на дороге. Но вместо этого машина вдруг свернула в переулок и теперь двигалась вдоль многоквартирного дома в виде подковы. В доме было подъездов шесть, не меньше, и стало ясно, Карпецкий ищет нужный ему подъезд.
Он остановился где-то посередине дома, на асфальтовой дорожке, ведущей к обшарпанной двери, единственным украшением которой была табличка с номерами квартир. Габаритные огни погасли, Карпецкий вышел сам и с трудом выволок девицу. Двор тонул в темноте, светлое пятно юбки — вот все, что можно было различить.
Подтащив девушку к двери, Карпецкий прижал ее бесчувственное тело плечом, не давая сползти на землю, и принялся рыться в сумочке. Над подъездом горела тусклая лампочка, в ее свете и он сам, и девушка теперь были хорошо видны, наверное, это здорово его беспокоило, движения Стаса, судорожные, нервные, не позволяли в этом усомниться. Наконец он нашел ключи и смог открыть подъезд.
— Идем, — не выдержала я. — Если он сейчас войдет, как мы отыщем квартиру?
— Да не дергайся ты. Наш красавец не собирается здесь задерживаться, иначе не оставил бы машину возле подъезда.
Поведение Германа меня раздражало, пока я думала, как следует поступить, Карпецкий затащил девицу внутрь, и дверь захлопнулась.
Вновь мы увидели Стаса минут через
— Я останусь здесь, — сказала я твердо.
— А зачем, не подскажешь?
— Вызову полицию…
— Вызови, если уж совсем неймется, только не торопись на встречу с ними: очень многое придет¬ся объяснять. Тебе оно надо? Мне — нет. Сейчас важно знать, куда торопится наш мальчик…
— Поезжай за ним, а я останусь…
Не дожидаясь его ответа, я покинула машину. Герман забористо выругался и сказал, открыв окно:
— Провожу его и вернусь, а до той поры, будь добра, посиди на скамеечке и забудь про телефон. Сдается мне, Стасик и сам уже успел позвонить.
— Позвонить? — не поняла я.
— Для кого-то он оставил дверь открытой, — ответил Герман и весьма поспешно удалился. Через минуту я смогла убедиться в правоте его слов: между порогом и дверью лежал спичечный коробок.
Я устроилась на скамейке возле соседнего подъезда, все еще не зная, как поступить: звонить в полицию или дождаться возвращения Германа. В одном он был прав: объяснений не избежать и далеко не все в моем рассказе полиции придется но душе. Карпецкий оставил дверь открытой, значит, кто-то должен появиться здесь с минуты на минуту.
Я все еще вертела мобильный в руке, когда во двор въехала «Скорая». Тревожные синие всполохи отражались в окнах, машина промчалась мимо меня и затормозила возле подъезда, откуда недавно вышел Стас. Двое медиков переговариваясь торопливо скрылись за дверью, их слов я не расслышала и, признаться, растерялась окончательно, перестав понимать, что происходит. Сидела на скамейке, вытянув шею, водитель «Скорой» прохаживался в нескольких метрах, но видеть меня за кустами сирени не мог, закурил, пнул дважды колесо и вернулся в кабину.
Через десять минут во дворе появилась еще одна машина «Скорой помощи», двое мужчин с носилками вошли в подъезд. События развивались так стремительно, что оценить их я не успевала и продолжала теряться в догадках. Прошло еще минут десять, дверь подъезда вновь распахнулась, я увидела врача, а вслед за этим появились мужчины с носилками. Я вздохнула с облегчением, светлые волосы девушки растрепались, голова слегка запрокинута, значит, она жива, мертвым лица принято закрывать. Ее как раз загружали в «Скорую», когда я поравнялась с первой машиной.
— Что случилось? — спросила громко. Врач посмотрела на меня с сомнением.
— Подруга?
— Соседка, — ответила я.
— Передоза у твоей соседки, вот что.
Захлопали двери, заработали двигатели, и машины покинули двор. Я подумала позвонить Герману, но тут он сам появился. Распахнул дверь джипа и сказал:
— Значит, все-таки «Скорая», а не менты? — Он, должно быть, встретил их по дороге. — Жива, дуреха.
Я села рядом с ним и вздохнула, вдруг разом почувствовав усталость, хотелось закрыть глаза и провалиться в сон.