Неуязвимый (в сокращении)
Шрифт:
Мы держались еще три дня, постоянно чувствуя, что от насильственной смерти нас отделяют лишь секунды. Были, разумеется, и смешные моменты. К примеру, на третий день кенийцы решили сварить и доесть оставшуюся еду. Когда из-под навеса над столами донесся крик о том, что обед готов, кенийцы, все как один, помчались туда. Я стал кричать: нельзя всем сразу оставлять позиции, но их старший сержант отвел меня в сторонку и успокоил.
— Не тревожьтесь, — сказал он, — это же Африка. Повстанцы тоже обедают и, пока все не съедят, в наступление не пойдут.
И он оказался прав.
Фергус и его
На третий день мы получили по спутниковой связи очередную новость: телохранители Фодея Санко расстреляли во время митинга во Фритауне невооруженных мирных жителей. Начавшиеся после этого беспорядки заставили самого Санко укрыться в буше. Дипломатические игры закончились.
В тот же день генерал Иссах, полевой командир ОРФ, живший в Макени, усилил повстанческое оцепление нашего лагеря и ввел комендантский час. Это должно было осложнить любую попытку совершить побег. А мы — какое странное совпадение! — тогда же получили совет полковника Баббингтона: «Попытайтесь бежать». Вот досадно: раньше нам отказывали в разрешении совершить побег, а теперь, когда обстоятельства стали куда менее благоприятными, именно к нему и подталкивают.
Наши шансы прорваться через оцепление живыми я оценивал невысоко, о чем и сказал полковнику Баббингтону.
— Сэр, если я скажу вам, что наши шансы пройти через оцепление составляют двадцать процентов, что вы мне посоветуете?
— Действовать!
Выводы, которые следовали из его совета, оказали на меня отрезвляющее воздействие. Черт, подумал я. Он думает, что нас всех того и гляди перебьют.
К этому времени полковник Бао уже знал, что Соединенное Королевство рассматривает возможность оказания силам ООН военной помощи. Если в Сьерра-Леоне появятся и вступят с повстанцами в бой британские войска, повстанцы направят свою ярость против нас.
Напряжение продолжало нарастать и на следующий день, когда появилась «делегация» повстанцев с сообщением, что кенийцам, если они выдадут британских сотрудников ООН, будет гарантирована безопасность. «Братья африканцы, нам с вами сражаться не за что. Передайте нам белых, и вы сможете свободно уйти. Если откажетесь, мы убьем вас всех».
Кенийский старший сержант, отведя меня в сторонку, сообщил мне эту дурную новость. Я решил не пересказывать ее остальным. Кенийцы уже доказали свою готовность сражаться и принять смерть, спасая военных наблюдателей, однако я чувствовал, что им приходится нелегко. Я сознавал, что нам, британским офицерам, остается либо бежать, либо погибнуть при попытке к бегству. Я понимал также, что, поскольку запасы еды и воды подошли к концу, силы скоро начнут убывать, причем быстро. Бежать нужно либо этой ночью, либо никогда. Кенийцы считали, что смогут еще несколько дней продержаться на самом скудном рационе. Половина из них происходила из племени масаи, для которого засуха и голод — вещи привычные, однако в том, что мы, европейцы, сумеем протянуть хотя бы еще немного, я сильно сомневался.
Я раз за разом просил кенийцев выдать мне винтовку, однако винтовок не хватало даже для кенийских солдат, так что просьбы мои отвергались. Я мог без особого
Мы решили не извещать кенийцев о наших намерениях, поскольку я полагал, что они попытаются нас остановить. Я подозревал, что старший сержант о наших планах догадывается, однако он хранил молчание.
Я молился о том, чтобы пошел дождь, но природа была не на нашей стороне. Я видел вдали грозовые тучи, иногда даже молнию, а между тем в Макени погода стояла прекрасная, и мне казалось, что луна и звезды посмеиваются над нами.
План побега был прост. Я отыскал в северо-западном углу лагеря подобие «мертвой зоны». В этом месте мы могли перелезть через стену, попытаться проскочить через оцепление, выбраться из города, уйти в джунгли и затем добраться до Мили-91, ближайшего городка, удерживаемого силами ООН. До него было около восьмидесяти километров по территории, контролируемой повстанцами. В этой части страны джунгли были местами вырублены и отданы под пахотные земли, здесь находилось множество деревенек и ферм, однако в каждой из деревень стояли и бойцы ОРФ. Это означало, что в дневное время передвигаться нам будет нельзя. Переходы надлежало совершать по ночам, а на день укрываться.
Все это походило на прогулку от Лондона до Брайтона, но только без запасов еды и питья, через густой лес, в атмосфере, больше всего напоминающей сауну, и — что весьма желательно — без каких-либо встреч с местными жителями. Восемьдесят километров по прямой легко могли обратиться в двести восемьдесят. Я полагал, что дорога займет у нас примерно неделю.
Я доверился Фергусу, чувствуя себя виноватым из-за того, что мы покидаем его. Фергус прямо ответил мне, что без нас у него хлопот будет меньше. Он собирался на следующий день вступить с повстанцами в переговоры — может, за деньги его выпустят. Я спросил, не хотят ли его люди попытать удачи вместе с нами. Он считал их физически недостаточно крепкими для этого и потому предложение мое отверг. Мы пожелали друг другу удачи.
Большую часть наших припасов мы уже израсходовали, так что у нас оставалось лишь:
• по литру воды на каждого (на крайний случай);
• несколько ломтей хлеба и моя жестянка с фасолью;
• карта масштаба 1:500 000 (одна десятая масштаба стандартной военно-топографической карты Соединенного Королевства, один сантиметр карты соответствовал пяти километрам);
• компас;
• принадлежащее Энди портативное устройство ГСП (глобальной системы позиционирования);
• небольшая походная аптечка;
• портативные фильтры для воды плюс йод и обеззараживающие воду таблетки.
Пол ни за что не соглашался расстаться с фотоаппаратом. Это было не таким уж и легкомыслием, как могло бы показаться. Повстанцы очень любили позировать, порой достаточно было лишь извлечь фотоаппарат, чтобы обратить потенциально враждебных жителей деревни в лучших друзей.
Я решил взять с собой спутниковый телефон. По форме и размерам эти устройства больше всего напоминают ноутбук. И, подобно ноутбукам, они довольно легко ломаются, а батарейки в них садятся в самый неподходящий момент.