Неуютная ферма
Шрифт:
И волос тоже был бессмысленным, как сама жизнь.
Старая хозяйка тоже не выходила из своей комнаты. Она сидела у огня, бледного и прозрачного в ярком солнечном свете, и по временам бормотала себе под нос. Тьму ее бытия озаряли вспышки ненависти. Старуха чувствовала, как наглое летнее тепло припекает окна и манит Скоткраддеров прочь. Где Амос? Солнечный свет глумился над ее вопросом. Где Эльфина? И в ответ – бесстыдное курлыканье голубей. Где (самая острая, самая нестерпимая боль) Сиф? Она даже не знала, куда он уехал и зачем. Миссис Муривей сказала, что он теперь
Эта комната – твоя цитадель. Снаружи мир, тщательно выстроенный тобою за двадцать лет, крошится и рассыпается на куски.
А все она, дочь Роберта Поста. Зло, причиненное ее отцу, вернулось сторицей, как возвращаются проклятия на головы тех, кто их извергает. Это она вливает яд в уши твоих близких, и они уходят один за другим. Они все уйдут: Юдифь, Иеремия, Ездра, Кипрей, Сельдерей, Анания, Азария и Адам Мухинеобидит. А когда это случится… ты останешься одна… наконец-то… одна в сарае.
Флора чудесно проводила время.
Стояла вторая неделя мая, и погода все еще держалась превосходная. Рувим, на которого теперь все смотрели как на хозяина фермы, тут же взялся за ее переустройство (к большой радости Флоры). Он спросил кузину, не поедет ли она с ним в Бодягшир за удобрениями, новыми жерновами и всем таким. Флора ответила, что совершенно не разбирается в жерновах, но готова попробовать. Итак, в одну прекрасную среду они тронулись, вооруженные «Международным справочным руководством прогрессивного фермера», который издали русские друзья Флоры, живущие в Западном Кенсингтоне.
– Где ты добыл деньги на все эти замечательные жернова? – спросила Флора, когда они, купив все запланированное, перекусывали в «Свекольной грядке».
– Украл, – просто ответил Рувим.
– У кого? – спросила Флора. Ей надоело изображать, будто она шокирована, и просто хотелось услышать ответ.
– У бабушки.
– Что ж, по-моему, очень разумно. А как тебе это удалось? Ты вытащил деньги у нее из чулка?
– Нет. Когда мы продавали дюжину яиц, я записывал, что продали два, и так почти пять лет. Я еще пять лет назад положил глаз на эти жернова, так что все продумал.
– Ты гений. Просто гений, – сказала Флора. – Даже страшно думать, как ферма расцветет, если ты будешь продолжать в том же духе.
– Да, и если старый черт не вернется, – с сомнением произнес Рувим. – Скажем, решит, что Америка слишком далеко, и не в его возрасте туда ехать.
– Вряд ли, – твердо сказала Флора. – Мне кажется, он настроен весьма целеустремленно.
И она (десятый раз за сегодняшнее утро) извлекла из сумочки открытку с изображением Линкольнского собора, гласившую:
Хвала Господу!
– Да, мне кажется, тут все очень определенно, – заметила Флора. – Жалко, он написал «развалюху» вместо «ферму», но если возникнет какое-нибудь недоразумение, всегда можно будет подчистить и вписать. Я бы на твоем месте не беспокоилась.
И они, отбросив все тревоги, доели яблочный пирог. Поднося ко рту последнюю ложку, Рувим неожиданно замер и спросил, глядя на Флору:
– Ты ведь не выйдешь за меня замуж, кузина Флора?
Флора была очень растрогана. За последние две недели она прониклась к Рувиму самыми добрыми чувствами и поняла, что тот стоит десятка других мужчин-Скоткраддеров. Он оказался милым, добрым, готовым учиться у всякого, кто поможет ему улучшить ферму. И он не забыл, что именно Флора подала Амосу мысль отправиться в проповеднический тур – мысль, которую Рувим подогревал в отце, так что тот в конце концов последовал совету Флоры и уехал, оставив ферму старшему сыну.
Она протянула руку через стол. Рувим оторопело взял ее пальцы в свои и уставился на них. Левой рукой он по-прежнему держал у рта вилку, на которой подрагивал кусок яблочного пирога.
– Ой, Рувим, как это мило с твоей стороны, но, боюсь, ничего не выйдет. Подумай сам, какая из меня фермерская жена.
– Ты мне нравишься такой, какая есть, – упрямо отвечал Рувим.
– Спасибо. И ты мне тоже. Однако, честно, я тебе не гожусь. Тебе куда лучше подойдет Нэнси Марка Скорби, и пользы от нее в хозяйстве будет гораздо больше.
– Ей еще и пятнадцати нет.
– Вот и хорошо. За три года ферма расцветет так, что ты сможешь предложить молодой жене достойный дом.
Сердце у Флоры дрогнуло при мысли, что2 тетя Ада скажет об этом браке, однако у нее уже зрела мысль разобраться со старой кровопийцей. Кто знает, может быть, через три года тети Ады на ферме уже не будет!
Рувим по-прежнему в задумчивости смотрел на Флорину руку.
– Да, – медленно проговорил он. – Наверное, мне и впрямь стоит жениться на Нэнси Марка Скорби. Мои куры уже два года обеспечивают ее кукол перьями для шляпок. Только справедливо, если она в конце концов получит и самих кур.
И Рувим, выпустив руку Флоры, сунул в рот последний кусок пирога. Незаметно было, чтобы он обиделся или огорчился, так что домой они ехали в уютном дружеском молчании.
Эльфина гостила у Кречетт-Лорнеттов уже вторую неделю, и Флора дважды заходила туда на чай. Миссис Кречетт-Лорнетт очень привязалась к Эльфине и говорила, что та «милейшая девочка; немножко умничает, но все равно милейшая девочка». Флора наедине поздравила Эльфину с успехом и посоветовала ей пореже говорить о Мари Лорансен и Перселле; цель достигнута, теперь главное не пересолить.