Невенчанная губерния
Шрифт:
После родов терпеливо ухаживал за нею, а к ребёнку так… скользнёт взглядом — и только. Да и говорил всё больше о том, что купить, чем помочь. Если дочка болела, Наца выбивалась из сил, ходила осунувшаяся — в такие дни он смотрел на неё страдающими глазами.
Когда окончил школу десятников и стал работать на шахте, не забывал принести ей с получки подарок. Платили ему хорошо, и он не жадничал. Принесёт получку, бросит на стол, только и может сказать: «Десятку передал матери». И хотела того Наца или нет, но потянулась к его человеческой надёжности. Он был её земной реальностью.
Возможно, что со временем она и на голову ему
Однажды Наца решила прокатиться в Юзовку. Пофарсить ей захотелось — надеть свою полудошку, шаль с кистями, завернуть дитя в атласное одеяльце с кружевною накидкой… И сделать это не в воскресный, а в будний день.
Вечером в хорошем настроении сказала Роману:
— Хочу завтра съездить в Юзовку.
Он как нёс ложку ко рту, так и задержал её на полдороги. Медленно поднял глаза — у неё язык присох к нёбу.
— Ты что же там забыла, Анастасья Степановна?
Не сводя глаз с жены, он вылил суп из деревянной ложки обратно в тарелку, машинально перебирая пальцами, опустил толстый черенок ложки в ладонь и, сжав кулак, с треском переломил его. Положив обломки на стол, поднялся и ушёл из кухни в комнату. Через минуту оттуда донёсся его уже сдержанный, холодный голос:
— Если тебе чего там надо, я сделаю сам. А к родителям на праздник поедем вместе.
Был ещё случай в Макеевке на базаре. Роман заторговался с мужиками за телячьи сапоги, а она отошла и стала разглядывать штуки тканей, наваленные прямо на прилавок. Видно, в лавке торговля шла туго, вот хозяин и выслал приказчика в ряды, к самой толкучке. Сукно, холстина, нанка, миткаль… И среди этого — палевый свёрток муслина. Наца подошла, провела ладошкой по мягкой, шелковистой поверхности, двумя пальчиками приподняла угол матово просвечивающей ткани. «Такое платье, — подумала, — это уж слишком. Юбку пришлось бы на чехол сажать. А вот кофточка… полурукав с фонариком…»
Не заметила, как перед нею оказался приказчик. Ловко дёрнул за конец ткани, и она облаком воспарила над прилавком. Тут же свернул край, бросил ей на грудь и на плечо.
— Мамзель, не могу понять: муслин для вас или вы для муслинчика? Люди, подскажите — это же шарман абаже!
В тусклом холодном мае щестнадцатого, среди придавленных военными недостатками людей Наца, должно быть, выглядела как живая реклама. Она только недавно отняла от груди ребёнка, расцвела, от неё веяло благополучием. К её лицу хоть чёрное сукно припасуй — и то будет смотреться блистательным муаром. Бывалый приказчик, а он был немолодой, лет сорока, почувствовал это. Наце стало неловко, попыталась вернуть ткань, но приказчик, прижимая её за плечико, свободной рукой делал с тканью пасы, как фокусник. Ему нужна была реклама.
В этот момент их и увидел Роман. Рывком выхватил конец ткани и повязал вокруг шеи приказчика. Тот растерялся. Придя в себя и разглядев, что перед ним всего лишь шахтёр, видавший виды труженик аршина возмутился:
— Да как ты смеешь, рожа твоя неумытая!
Ромка уже успел больно подтолкнуть в плечо жену, намереваясь увести отсюда. Но услыхав про «неумытую рожу», повернулся, сграбастал приказчика за лацканы пиджака, да так, что тот начал хрипеть. Продолжая сжимать
Конечно, «рожа неумытая» было серьёзным оскорблением. Между прочим, замечание приказчика обидело и Нацу.
Конечно, шахтёрское «ество» пёрло из Романа. Однако он терпеливо, пересиливая свою занозистость, брал от Нацы всё хорошее. Стал спать на простынях — так и следил за собой лучше. Раз-другой за обедом вытер губы рукавом — она молча положила перед ним кухонное полотенце. (Салфетка — это, конечно, если при гостях…) Понял, отвёл глаза, но рукавом больше не утирался. Он и в постели не грубил, прислушивался к её состоянию, чувствовал его. И всё же Наца никогда не забывала, что между ними много ещё недосказанного, что Ромкин норов перед нею до конца не раскрывался и не дай Бог ему когда-нибудь раскрыться.
Он понимал, конечно, что Валюшка не его дочь, понимал, что его женитьбой Штраховы прикрыли семейный позор. Однако убедил себя, что с Нацей ещё до его появления просто… скажем так — случилось несчастье. Ну, попала девчонка в беду, а домашние не простили ей, озлобились. Он один всё поймёт и посочувствует. На добро она ответит добром.
Роман сам ковал своё счастье и видел — получается! Однажды Наца встретила его после работы радостным сообщением:
— Ты знаешь, Валюшка сегодня сказала «папа»! Вот подойди, она сейчас… Ну, скажи «папа»! Па-па…
Видел, что, ожидая маленького чуда от ребёнка, Наца заглядывала в глаза ему, Роману, как будто надеялась увидеть в них ответ на самое главное. «Господи, — подумал он, — конечно «папа». Не хватало ещё, чтобы дитё болело от наших болячек!» И он подыграл Наце, сам попросил:
— Ну, доченька, скажи «папа».
Вольно или невольно, для себя он выработал определённую позицию: всё, что случилось до него, — вроде бы и не случилось вовсе. Не было… В конце концов, чем вероломней, безжалостней обошлись с нею в той жизни, тем больше она оценит его постоянство и надёжность. Отдав таким образом всё своё великодушие прошлому, Роман с особой придирчивостью и ревностью следил за настоящим. Его насторожило, почему это сегодня, в такой хороший день, Наца оговорилась, вроде у них нету ещё ребёнка? Что-то тёмное и тяжёлое шевельнулось в душе, но постарался отогнать, не думать об этом. «У нас будет ребёнок…» Это значит, что у нас с тобой, а не с кем-то. Это значит, который есть — он не наш с тобой…
И на работе: чем бы ни занимался, а эти мысли, как степные волки, отошли, но не ушли совсем, посверкивали из тьмы подсознания, готовые накинуться и растерзать.
Пока дал наряд крепильщикам и плитовым, отправил в ремонт несколько прохудившихся вагонов — лишь часам к десяти спустился в шахту. На нижних плитах работала Даша Солдатка — жилистая баба годов около сорока, и с нею трое военнопленных австрийцев. Правда, это они вначале считались австрийцами, а когда познакомились ближе, то оказалось, что среди них и сербы, и венгры. Почти все в прошлом приказчики, мелкие чиновники, парикмахеры. Встречались и мужики от сохи. Они уже пообвыклись тут, и Даша, как старшая, если и матюкала кого из них, то больше для порядка.