Неверия
Шрифт:
– Пойду, гляну, как у меня, – ответил Лёха, тоскливо посмотрел на свои, изрядно поношенные кирзачи, и удалился с озабоченным видом. А на Жеке оказались резиновые сапоги, поэтому он спустился в траншею и продолжил копку.
Но копать земля приходилось всё труднее и труднее: стали чаще попадаться камни, вода в траншее только прибавляла, и Жека начал вязнуть в жиже.
Когда ему надоела такая работа, он с трудом выбрался из траншеи и пошёл искать бригадира или мастера. Однако начальство
Резкие и неприятные звуки исходили от новоиспечённого бетонщика, по прозвищу Баклан, который не горел желанием лезть после обеда в траншею. Парень с птичьей кликухой сидел на сосновом чурбане и сейчас больше смахивал на филина, чем на баклана, вертя головой по сторонам, и периодически, как глупая, но говорящая птица, выкрикивал, чуть ли не вовсю глотку:
– Вафлёрша!.. Вафлю!.. Вафлю!
Баклан, страдая, по всей видимости, от длительного воздержания и отсутствия женского внимания и ласки, искал отдушину для своей похотливой натуры.
На стройке, кроме женщины инженера-строителя, которая вела разметку фундаментов и перемещалась по объекту с теодолитом, никого больше из прекрасной половины человечества обнаружить было невозможно. И двусмысленные выкрики Баклана касались именно этой, уже немолодой, женщины, которая исправно занималась своим делом, не обращая никакого внимания на его голосовые упражнения.
Вскоре на стройплощадке появилось всё начальство: бригадир, мастер из местных, Барсуков Иван Степанович, и прораб из качкарского СМУ.
Мастер ещё на подходе обратил внимание на явно издевательские возгласы Баклана, звонко раздающиеся на стройке, сообразил, что к чему и сразу же направился к источнику непроизводственного шума.
– Слушай, как там тебя… Баклан! – обратился он голосистому бетонщику и повертел пальцем у виска. – Тут дур деревенских нет – все с понятием!.. Кончай кричать, а то набакланишь на свою задницу!
Мастер годился Баклану в дедушки, поэтому парень умолк без возражений, но тут же быстренько переключился и заголосил по поводу воды, прибывающей в траншеях, решив таким образом отыграться.
– Знаем… В курсе – будем думать! – сдержанно ответил мастер и направился к прорабу, которой стоял у траншеи, в которой ещё недавно мучился Жека.
– Да, грунт тяжёлый и к тому же вода, – вслух рассуждал прораб. Он поднял камень, лежащий в кучи откопанной земли и, внимательно осмотрев его, произнёс: – Мергель. Осадочная горная порода…
– Какая, ещё на хрен горная, когда тут одни леса да болота! – встрял в разговор неугомонный Баклан.
Прораб, не глядя на него, добавил негромко и поучительно:
– Она образовалась здесь миллионы и миллионы лет назад…
– Когда
Стоящие вокруг ребята из бригады дружно заржали, а бледный Баклан слегка порозовел, но промолчал, зная, что тягаться с Мишей ему не по силам.
– Мергель используется для производства портландцемента, – будто невзначай пояснил прораб.
– Нам-то, что с этого?!.. Только рыть мешает, – сказал кто-то из окружения.
– Слышал, что он спутник фосфоритов и даже урановой руды, – заинтересованно произнёс Миша Соловейчик.
– Для фосфоритов – мергель спутник, а вот по поводу урана ничего сказать не могу, – ответил прораб, улыбнулся и добавил:
– Образованный и умный нынче народ пошёл из исправучреждений!
– Чем больше народу сажаем, тем быстрее он умнеет! – заметил мастер Барсуков с окаменевшим лицом.
Кое-кто, услышав его слова, усмехнулся, а Миша Соловейчик со свойственной ему откровенностью сказал:
– А я бы вас поправил во второй части этого тезиса: тем гнилее он становиться!
– А это что в лоб, что по лбу – никакой разницы! – ответил ему мастер Барсуков и обвёл всех окружающих колючим взглядом. Никто из них не желал ему возражать, а прораб решил перевести разговор на производственную тему и сказал, обращаясь к присутствующим:
– Завтра получите ручную помпу и электронасос – попробуйте откачивать воду… А там будем уже решать!
Народ стал расходиться, а мастер Барсуков, не отрывая далеко от губ дымящейся папиросы, тихо прохрипел:
– Генерал-мороз всё решит…
Жека стоял рядом с ним и всё слышал.
8
Грозин взял у Жеки записку от дружков, опустил чуть ли не до пояса и стал читать, почёсывая свободной рукой рыжую, крепкую щетину на своем лице.
Жеки казалось, что он читает слишком долго, а его лицо, красивое и волевое, при этом ничего не выражает. Но вдруг глаза Грозина неожиданно повеселели, и безразличное выражение лица стало у него простодушно-лукавым.
– Джо, мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу, но мой Боливар двоих не выдержит! – произнёс он и, не сдерживая себя, рассмеялся своим неповторимым и заразительным смехом.
Грозин иногда называл его Джо, а ещё любил всякие словечки и выражения из прочитанных книг или увиденных кинофильмов. Но на этот раз Жека опешил и не знал, как ему вести себя в этой ситуации.
– Неправда! – проговорил он, когда Грозин прекратил смеяться, и это было единственное, что он мог сказать в этот момент.