Неверный отец. Счастье в конверте
Шрифт:
Крепкие, увитые венами руки, только что обласкавшие меня, в следующую секунду возвращаются на руль, а машина трогается с места. Утонув в кресле, обнимаю себя руками и млею от окутывающего меня тепла. Рядом с Германом всегда так – безопасно, умиротворенно, комфортно. Он – моя раковина, где я в любой момент могу спрятаться от проблем.
Единственный родной человек.
Больше никого не осталось.
– Красивая моя, просыпайся, нас уже ждут, - несмотря на нежные слова, голос Демина звучит строго и напряженно. Щеки касаются
Карета скорой помощи на территории роддома приковывает мой встревоженный взгляд. Проблесковые маячки слепят глаза, сирена проникает глубоко в душу.
Герман на вид спокоен и сосредоточен, и я стараюсь следовать его примеру. На работе он для меня флагман, восхищаюсь его выдержкой и профессионализмом, а ему почему-то спокойнее, когда рядом именно я. Особенно в сложных ситуациях. У нас не более пары минут на то, чтобы переодеться, прежде чем нас срочно вызовут.
В приемный покой на каталке ввозят беременную. На подоле ее длинного бесформенного платья – бордовые пятна и разводы. Одна рука покоится на небольшом округлом животике, на вид примерно шестимесячном, вторая – вдруг впивается ногтями в запястье Демина.
– Это твой ребёнок, спаси его, - женский голос звучит безжизненно и сипло, но я различаю каждое слово. Акушерка во мне сбоит, отключается, уступая место обычной испуганной девчонке, чьи мечты рушатся в одночасье.
Пациентка судорожно сминает ткань его медицинского костюма, оставляя влажные следы. Держится за доктора на протяжении всего пути, словно за единственный шанс на спасение. Или.… за мужчину, которого хорошо знает и любит.
Герман остается холоден и непоколебим, словно пропустил её слова мимо ушей. А я-то всё слышала, и теперь растерянно подхожу ближе, стараясь отбросить личное и сосредоточиться на работе.
– Герман Янович, женщину нашли без сознания на вокзале. Преждевременные роды, открылось кровотечение, - отчитывается фельдшер скорой, спокойно и четко, как безэмоциональный робот.
– При ней не было ни вещей, ни документов.
– Бездомная? – бесстрастно бросает Демин, осматривая её и ощупывая живот. За свою практику он повидал много тяжелых случаев, вплоть до летальных исходов. Привыкнуть к этому невозможно, но очерстветь – легко. Защитная реакция.
– Неизвестно. Могли ограбить, когда ей плохо стало. С момента, как пришла в себя, она только бредит и не может внятно ответить ни на один вопрос.
– Родственникам сообщили? В полицию?
– Не успели, - выдыхает фельдшер.
– Амина, займись, - жестко чеканит, не оглядываясь на меня.
Чувствует, что я рядом. И знает, что не подведу. Это не первое наше дежурство вместе, но именно сейчас я теряюсь.
Сердце заходится в груди, а колени подкашиваются.
Непослушный взгляд вновь мечется в сторону беременного живота. Оцениваю объем
Мы с Германом уже были в отношениях, когда она забеременела.
Временно усыпляю в себе ревнивую женщину, чтобы включить сосредоточенного медика. Последний сейчас нужнее. Жизнь человека – главная ценность. Остальное потом, даже если на больничной каталке… любовница моего будущего мужа.
Откуда она взялась? Почему именно сейчас, когда у нас все наладилось?
Ошибка… Какая-то ошибка… Или глупая шутка…
Набираю номер, а сама украдкой прислушиваюсь к дальнейшему разговору врача с загадочной пациенткой. Почти не дышу, захлебываясь накатывающей паникой.
– Вы меня слышите? – Демин щелкает пальцами перед ее лицом, убирает прилипшие ко лбу чёрные пряди волос, слегка похлопывает по щекам, приводя в чувство.
– Помните, как вас зовут? Фамилия? Есть родственники или близкие, кому мы могли бы сообщить, что вы в больнице?
Брюнетка заторможено взмахивает ресницами, фокусируется на его лице и расплывается в мягкой улыбке. Бесцветные глаза наполняются надеждой.
– Только ты, любимый, - лепечет из последних сил, лихорадочно цепляясь за его одежду.
– Спаси нашего сына, умоляю.
Глава 13
Герман
– Спаси нашего сына, умоляю.
Бредит. Не по адресу. У меня в принципе не может быть детей.
Однако голос кажется мне знакомым. Мельком прохожусь взглядом по лицу, бледным щекам, обескровленным губам. Под размазанным макияжем и грязными подтеками ни хрена не распознать. И я сейчас не о личности, это будем выяснять позже, а о её состоянии.
Беременность. Тридцать две недели. Кровотечение.
Отбрасываю эмоции, абстрагируюсь.
Работает врач, сосредоточенный и внимательный. Офигевший мужик присоединится потом, когда получится вытащить мать и дитя с того света. Их здоровье – единственное, что на данный момент имеет значение.
Пациентка отключается.
– Дерьмо собачье, - срываюсь, не успев толком осмотреть ее.
– Везите в операционную, - выплевываю сокрушенно.
Если я правильно оценил ситуацию, то боюсь, у меня катастрофически мало времени. Шанс один из миллиона. Лучше бы я ошибался, но…
– Ты знаешь её? – тихо шелестит за спиной.
Молча врезаюсь взглядом в каталку с потерявшей сознание беременной. Не моргая и не дыша. Напрягаюсь, обращаясь в камень. Мысленно прикидываю план дальнейших действий. Медленно и без энтузиазма переключаю внимание на Амину.
– Разумеется, нет, - отвечаю после паузы. Раздраженно и грубо.
Не вовремя она включает ревнивую бабу. Это бывает редко. Я бы сказал, никогда. Вижу ее такой растерянной и шокированной впервые. Именно тогда, когда она остро нужна мне.