Неверный отец. Счастье в конверте
Шрифт:
– Не беспокойтесь, я уже забыла об этом, - лгу неубедительно. Не умею, а надо бы научиться.
– Амина, если нужна какая-то помощь… - он опускается на одно колено, облокотившись о второе. Аккуратно берет меня за запястья, на одном из которых остались синяки, ведёт по ним большим пальцем. Его ладони обжигают сильнее горячего чая в моих руках, взгляд исподлобья ранит – слишком много в нем жалости. – Деньги, жилье, связи… Обращайся, я могу…
– Нет, - перебиваю его, отдергивая кисти.
Мужчины никогда
– Спасибо, но мне ничего не нужно, кроме такси на утро, - строго отбиваю каждый слог, проводя границу между нами. Красную линию, которую пересекать запрещено, прежде всего, мне. Иначе получается, что Марат был прав.
Попытавшись встать, я чуть не опрокидываю кружку себе на колени, но Герман перехватывает ее, так спокойно, будто не чувствует жара, и убирает с грохотом на стол. Буквально доли секунды созерцаю его сгорбленную спину, напряженные плечи, не зная, что будет, когда он повернется.
??????????????????????????
– Ладно, будь по-твоему, - оглядывается на меня, выдыхает, разжимает ладони, что были стиснуты в кулаки.
– Утром я сам отвезу тебя, куда скажешь. А пока отдыхай. Спокойной ночи.
– Спокойной.… - проглатываю окончание фразы, потому что Герман исчезает слишком быстро.
Не дотронувшись до еды, потому что кусок в горло не лезет, я закрываюсь в комнате, которую мне уступила тетушка Элеонора. Всю ночь не могу уснуть, ворочаюсь в постели, прислушиваясь к шорохам за дверью. Шестое чувство подсказывает мне, что Герман тоже не спит, но я отмахиваюсь от него. Неважно.
С первыми лучами рассвета я всё-таки отключаюсь. Ненадолго. Словно моргнула. Ведь стоит мне сомкнуть глаза, как звенит будильник.
Облачившись в подсохшее вчерашнее платье, которое стало источником моих бед и персональным проклятием, я тихонько покидаю комнату. Герман ждет меня в столовой, бодрый и при полном параде, будто и не ложился.
– Кофе? – выгибает бровь, завидев меня.
– Я не завтракаю, - отрицательно качаю головой и чуть не молю: - Мы можем ехать?
– Да, конечно, - кивает и широкими шагами пересекает помещение. Быстро, словно ему не терпится от меня избавиться.
Называю адрес больницы, и дальше мы едем в полной тишине. Только когда паркуемся, я рискую поблагодарить его на прощание:
– Спасибо за помощь, - чуть слышно шепчу, покосившись на Германа. Вижу, как он барабанит пальцами по рулю.
– И бабушке с тетей передайте, пожалуйста, что я очень им благодарна.
– М-гу, - неопределенно мычит, изучая фасад здания. Будто запоминает,
Глупости! Он просто ждет, когда я наконец-то выйду из его машины. Делаю это нехотя, словно выбираюсь из уютного оазиса в жестокий мир, в котором я совершенно одна.
– Береги себя, - как выстрел, летит мне в спину, и я чуть не спотыкаюсь на месте.
Но причина уже не в том, кого я оставляю позади себя…
Во внутреннем дворике родильного отделения, недалеко от центрального входа припаркована знакомая дорогая иномарка безупречного, как ее владелец, белоснежного цвета. На водительском месте, откинувшись на спинку кресла, будто провел здесь много часов, вальяжно развалился тот, кого я не хотела бы встретить так скоро. В идеале, никогда.
– Марат, - обреченно выдыхаю и, вскинув подбородок, делаю шаг вперед. Обратно в ад.
– Где ты была? – тихо роняет муж, выходя из машины.
Не здоровается со мной – не достойна. Не интересуется моим самочувствием – ему плевать. Но и голос не повышает – слишком много «свидетелей».
– Там, где ты меня оставил, - отвечаю тоже негромко и сдержанно, принимая его правила игры.
Все, что происходит семье, должно оставаться внутри. На людях мы идеальная пара, и ни у кого даже мысли не возникает, сколько проблем и недопонимания есть между нами. С каждым днем бетонная стена все толще. С каждым отрицательным тестом на беременность ненависть Марата всё сильнее.
– Я вернулся ровно через час, но тебя и след простыл, - цедит с претензией.
Легким кивком здоровается с коллегой-медиком, что спешит на работу, другому пожимает руку, потом с улыбкой приветствует заведующую моим отделением - эффектную женщину под сорок. Ведёт себя обыденно, вежливо. Репутация для Марата превыше всего, а я должна ее поддерживать. Как бесплатное приложение к мужу.
Хмыкает, словно вспомнив о чем-то, и ныряет в салон, доставая с заднего сиденья мою сумку, которую я в панике забыла ночью, и огромный букет белых роз. Демонстративно протягивает цветы мне, но их запах не вызывает ничего, кроме тошноты. К горлу подкатывает ком, когда Марат быстро целует меня в щеку, которая пылает от стыда и негодования. Благо, он сразу же отстраняется, а я молча забираю сумку.
Не раскаивается, не просит прощения. Показуха.
– И ты уехал домой? – продолжаю говорить равнодушно, украдкой сморгнув слезы.
– Как тебе спалось? Спокойно? – поднимаю взгляд, встречаясь с его потемневшими, почти чёрными глазами.
– Не дерзи, - рычит сдавленно. – Кто тебя привез?
Неуловимым движением руки указывает на автомобиль Германа, который только сейчас трогается с места и, взвизгнув колесами, на полной скорости вылетает с территории медучреждения. Значит, все это время он был здесь. Наблюдал за мной. И видел наше «примирение» с мужем.