Неверный отец. Счастье в конверте
Шрифт:
Меня не должно интересовать мнение практически чужого человека, но почему-то в этот момент ощущаю себя жалкой.
– Таксист, - выдыхаю, отворачиваясь.
Забудь, Амина. Это лишь случайный попутчик. О себе думать надо.
– Чем расплачивалась? Кошелек ты в машине забыла, – грубо выплевывает, и у меня дыхание перехватывает от обиды. – И выглядишь, как.…
– Как женщина, которую вышвырнул под дождь собственный муж, - горько усмехаюсь, срываясь с катушек. Он недоволен, а я уже не могу остановиться.
– Это больше не должно тебя интересовать, Марат, - набираюсь смелости,
От неожиданности он замирает, удивленно уставившись на меня. Пауза затягивается. Тишина пробирается в душу и выворачивает наизнанку.
– У меня смена через пять минут, - выдавливаю из себя, сквозь пелену слез посматривая на часы. Стрелки плывут, капелька падает на циферблат, и я смахиваю ее. – Мне пора.
Оставляю цветы на капоте, разворачиваюсь, чтобы уйти, но чувствую жесткую хватку на локте. Оглядываюсь на мрачного от злости мужа. Но он меняется в лице, как по щелчку пальцев, когда замечает очередную группку медиков, снующих во дворе.
– Хорошего дня, дорогая, - неискренне желает мне, клюет в лоб и отпускает. – Кажется, сегодня ты дежуришь сутки, - не спрашивает, а утверждает. Мой график тоже под контролем. – Жду тебя утром дома. Поговорим в спокойной обстановке.
Небрежно бросив букет на сиденье, Марат садится за руль. Уверен, что я никуда не денусь. Я с ним со дня своего совершеннолетия, под строгим надзором и своеобразным воспитанием. За семь лет ни слова против. Что может измениться?
Но у меня другое мнение на этот счет. Поэтому спустя сутки после адски тяжелой смены, разбитая и уставшая, я еду не к мужу, а туда, где меня должны принять. В родительский дом. Однако все оказывается сложнее, чем я ожидала…
Глава 5
– Ни о каком разводе не может быть и речи, - ледяным тоном заявляет мама, наливая мне зеленый чай, который я терпеть не могу. – Печенье? Бутерброды? – невозмутимо сервирует стол, как робот с заданной программой.
Слежу за ее отточенными до автоматизма действиями домохозяйки, а в памяти всплывает уютный домик в глуши. Треск камина, аромат отвара, прикосновение мужских рук и твердое: «Обращайся, я могу».
Не сомневаюсь... Проблема в том, что я так не могу. Довериться постороннему человеку, когда даже родные отвергают.
– Ты слышала, о чём я рассказывала? – повторяю сдавленно. Хочется кричать и биться в истерике, но в горле спазм, а тело ватное и будто не принадлежит мне. Впрочем, так и есть. Я собственность мужа.
– Амина, выбрось это из головы, - не повышая голоса, мать хлестко бьет словами.
– Хочешь опозорить нашу семью? Все будут шептаться, что у нас гулящая дочь. У отца и так больное сердце, это его добьет. Ты же знаешь, как он тебя любит.
– Но я не гуляла, зачем ты так? – хмуро свожу брови к переносице.
– Просто я не могу больше так… Марат.… - закусываю губу, подавляя всхлипы.
– Я не могу с ним жить.
– Наоборот, без него не выживешь, - грозит мне пальцем, как в детстве, когда я не слушалась.
– Марат – серьёзный, ответственный, успешный мужчина, выдающийся врач, уважаемый человек. Даже на работу он тебя устроил…
–
– И правильно, - хлопает ладонью по столу.
– Судя по тому, что ты выдумываешь, он дает тебе слишком много свободы. Пылинки сдувает, твою женскую несостоятельность терпит, а ему наследники нужны.
– Он сам не проверялся, - напоминаю аккуратно, словно Марат рядом и может отругать меня за это.
– Когда я заикнулась о том, что репродуктолог хочет его видеть и тоже обследовать, то получила пощечину.
– Не преувеличивай, - отмахивается мама, а я машинально потираю запястье. – Марат сдержанный, а у тебя действительно нашли проблемы. Зачем мужа дергать? Сначала пусть тебя полечат. Кстати, может, это из-за гормонов у тебя перепады настроения? Аминочка, ты успокойся, обдумай всё ещё раз… - сменяет гнев на милость. Ласково берет меня за руки, сжимает над столом одеревеневшие пальцы.
– Ну, сама посуди, останешься одна. Без семьи, детей, будущего. Разве это лучше?
– В последнее время мне кажется, что да…
Смотрю родной матери в глаза, но не нахожу там ни капли сочувствия и отклика. Высвобождаю ладони, лихорадочно вытирая о край вечернего платья. Я так и не переоделась, потому что не была дома. Нет у меня его. Скиталица.
– Хорошо, что папа тебя не слышит, - летит в меня с укором, и я импульсивно зажмуриваюсь.
– Где-то в твоем воспитании мы допустили ошибку.
– Знаешь, а я хотела бы, чтобы он услышал, - широко открыв глаза, выдаю смело.
– Позови отца.
Мама нехотя кивает, нервно подрывается с места и через пару минут возвращается с папой. Как на духу я рассказываю ему все, что произошло той ночью, утаив лишь один момент – Германа. Хоть я и не сделала ничего зазорного, но предпочитаю умолчать об этом. Настолько выдрессировал меня муж, убедив в распущенности, что я боюсь невольно подтвердить его обвинения.
Отец слушает внимательно, хмурится, барабанит пальцами по столу.
– Согласен, - выдает после паузы. И когда мне кажется, что я обрела союзника, задумчиво добавляет: - Марат немного погорячился.
– Немного? – голос срывается.
– Наверное, Амина была с ним слишком резка… - спешит оправдать зятя мама.
– Мы её избаловали.
– Не мы, а ты, - жестко осекает ее папа, а затем медленно, четко произносит, словно гипнотизирует: - Я поговорю с ним, дочка. Уверен, Марат осознает свою ошибку и изменит отношение к тебе. Договорились? – по-доброму улыбается.
– Он тебя очень любит.
Я будто ухожу под воду, заточенная в клетке. Меня тянет на дно, стремительно и без шанса вынырнуть. Пытаюсь закричать, но никто меня не слышит. Захлебываюсь.
– Амина? – доносится издалека.
Это все происходит не со мной. Я просто маленькая девочка, которая хочет домой.
– Мм? – очнувшись, часто моргаю и глубоко дышу, чтобы не заплакать.
– Я подумаю.
– Правильное решение. Лучше всего это делать дома, - от теплого слова в груди мороз, но я малодушно поднимаю полный надежды взгляд. Мне можно остаться? Хотя бы ненадолго… Но папина фраза как оплеуха, приводящая в чувство: - Давай отвезу тебя к мужу. Заждался, наверное. Заодно пообщаемся.