Невероятные приключения циников в Скайриме
Шрифт:
— Эй, — окликнул рейнджера Кречет, — лук сломаешь. Что у тебя на уме?
Бишоп моргнул, опустил взгляд на собственные руки, что сжимали древко до побелевших костяшек. Рейнджер медленно ослабил хватку — на полированном дереве остались неглубокие следы от пальцев.
— Не знаю, что тебя так разозлило, непись, но Анна Абрамовна уже зашла в катакомбы под городом. Пойдем возвращать ей память, — курица, суматошно маша крыльями, взлетела на плечо рейнджера и устроилась, крепко вцепившись когтями в кожу брони. Рейнджер сжал челюсти так, что заходили желваки под кожей, мотнул головой, прогоняя недавние мысли. Отчего-то пугающие и злящие одновременно.
Рейнджер шел неслышно, ориентируясь на звук шагов Пит — девица по-прежнему топала, как кабан. Хоть что-то не менялось. Однажды щелкнула тетива, и он вскинул лук, но за поворотом попались только трупы двух злокрысов. Стрел в них не было — Пит забрала с собой. «Расчетливая малышка» — Бишоп невольно ускорил шаг. Он на ходу приготовил зелье паралича, смазал им наконечник одной стрелы, и за следующим поворотом увидел Пит, стоящую перед тупиком. Дальше дорога кончалась, и надо было сворачивать в боковой проем. Подходящее время и место… Рейнджер наложил стрелу на лук, но тут девица напряглась и присела на полусогнутых ногах. Она обернулась и едва не заметила рейнджера — Бишоп успел убраться в темноту. А когда выглянул снова, то ее уже не было.
Рейнджер выругался сквозь зубы, бросился в погоню. Курица болталась на спине, нелепо взмахивая крыльями на поворотах, но делая это молча. Когда очередной темный коридор вывел в узкий зал, Бишоп перешагнул через труп какого-то вооруженного бродяги — Пит уже прошла здесь. Они с Кречетом миновали зал, свернули в коридор и наконец заметили темный доспех довы, мелькнувший за поворотом. Бишоп вскинул оружие, осторожно выглянул из-за угла: девица отыскала в темноте чей-то сундук и уже ковырялась с отмычками, не обращая внимания на все вокруг.
— Только не калечь, — прошептал Кречет.
Бишоп неслышно натянул тетиву… Пальцы сами собой огладили оперение, и раздался привычный щелчок. Короткий и удивленный вскрик подсказал, что рейнджер попал.
— Туши свет, — все так же шепотом подсказал Кречет.
— Будешь и дальше отдавать приказы, я тебе шею сверну, — огрызнулся Бишоп.
Он вытащил ближайший факел, так чтобы Пит не заметила их, и затоптал его. Потом еще один. И последний. В кромешной тишине раздался слабый стон…
***
Сначала, что-то ужалило в икру — не успела даже понять, что это было. Ловушка? Насекомое? Один за одним начали гаснуть факелы. Я сосредоточилась на курсоре, проверяя свою невидимость: перекрестье перед глазами мигнуло и превратилось в открытый глаз. «Вас заметили». Святые нейроны, кто-то был рядом. Не нравится мне это. Черт, а с ногой-то что? В месте раны мышцы начали неметь, и я схватилась за разорванную штанину. Нащупала глубокую царапину, ещё пульсирующую болью. Через мгновение она стала стихать, а вместе с ней пропала всякая чувствительность. Я уцепилась за стенки сундука, но нога превратилась в бесполезный кусок мяса, и я завалилась набок.
— Что… за…
Онемение начало подниматься все выше, и пальцы беспомощно разжались, выпустив отмычки. Остальные факелы погасли. Я пыталась успокоить бешено стучащее сердце, иначе яд из ноги начнёт распространяться еще быстрее. Проклятье! Что же делать? Что
Я пыталась ползти, но паралич уже добрался до правой руки — та подломилась, и я упала лицом в земляной пол. Нос забило запахами влажной земли и плесени. Не могу дышать! Черная пелена перед глазами начала засасывать, потянулась ко мне, как сраный туман из ужастиков… Твою же! Не могу пошевелиться… Я ничего не могу сделать. Не хватает воздуха — такое чувство, что грудь сейчас разорвет изнутри. Помогите! Кто-нибудь! Я ничего не вижу и не слышу, не могу пошевелиться, Боже… Что со мной будет…
Глаза отчаянно шарили в темноте, искали, чтобы зацепиться взглядом хоть за что-то, но все было тщетно. Я едва могла дышать, как дышала Лайма — моя овчарка: часто-часто и очень мелко. Она всегда чувствовала, когда приближался новый приступ, звала на помощь. Мне нужна помощь! Мне нужна Лайма… Святые нейроны, мне конец. Вот и всё… Вспышка пронзила мозг. Могла бы я кричать, орала бы благим матом. Адская головная боль разрывала череп; кажется, я заревела — не моргающие и почти высохшие глаза увлажнились. Воспоминание ударило, как психиатр-живодер при лоботомии — точно и глубоко: я лежала на кушетке, а надо мной склонились люди в белых халатах. Седой мужчина еще что-то говорил, но я уже ничего не слышала, только смотрела на его рот, пока не затуманилось зрение. Склифосовский. Я вспомнила! Это был Склифосовский. Он предупреждал, что будет страшно. Плевать! Плевать на страх, я это уже проходила. Проходила?!
Вторая вспышка догнала, когда первая еще не отпустила. Я лежала одна на полу, и у меня не получалось пошевелиться. Тот, другой, паралич из второго воспоминания был настоящим. Не от яда, не от препаратов для погружения в виртуал, от дефекта… Во мне был дефект, не дающий двигаться и позвать на помощь. Лаймы не было рядом. Она была уже старая и накануне ее увезли к ветеринару. Лаймы не было, рядом никого не было… Была только беспомощность, неподвижность и эта ублюдочная темнота. Я, темнота и болезнь, пожирающая мои нейроны, будь они прокляты…
— … как последний заказ, Нируин? — рядом послышались шаги и знакомый голос.
Кто-то был совсем недалеко! Один голос незнакомый, а второй был похож на голос Бриньольфа — вора-вербовщика, с которым разговаривала еще утром. Фух, слава еще работающим нейронам, есть шанс, что меня не прикончат сразу, а может даже оттащат в гильдию для допроса. Я попыталась выдавить хоть звук, хоть как-то привлечь внимание, но тщетно.
— … полная лажа, Бриньольф. Делвин сказал, что мы должны взять на границе с Сиродилом достойный груз — повозку с мехами, но будь я проклят, если он имел в виду кузнечные меха. Целая телега никчемных кожухов! Они не стоят и сотни септимов.
— Векс будет недовольна, — мрачно заметил Бриньольф, и я едва не взмолилась всем богам, в которых не верю, чтобы воры вышли на меня.
Послышался скрип кожи и тихие шаги:
— Погоди, — раздался тихий голос Бриньольфа, — тут что-то не так…
Наверное я вся взмокла в безмолвной мольбе, чтобы рыжий вор забрел в этот угол. Где-то послышалось чирканье огнива, но перед глазами по-прежнему стояла темнота — я лежала лицом в грязь. До меня донеслись тихие шаги и приствистывание:
— Гляди-ка, Брин, что у нас тут…