Невеста берсерка
Шрифт:
А этой в голову не приходит ценить себя — и то, что она делает с ним.
Он нетерпеливо отбросил руки, прижатые к груди, обнял, притиснул к себе. Пробормотал, склоняясь к ее уху:
— Не убью. Сегодня прощаю. Пусть будет подарок на наш сговор.
Руки тут
Харальд нажал, заставив тело, укрытое шелком, скользнуть вверх. Сванхильд задохнулась, хватаясь за его плечи.
Он сказал, почти развлекаясь, когда его подбородок уткнулся в ее грудь:
— Вообще-то, Кейлевсдоттир, ты теперь можешь попросить у своего отца защиты от меня. И он должен тебе ее дать — как положено…
Завтра, когда они будут разговаривать через старуху, этого она уже не услышит, мелькнула у него мысль. Но сегодня, пока не понимает, еще можно.
Харальд немного ослабил хватку, позволив Сванхильд снова скользнуть вниз. Но рубаху вместе с платьем придержал, задирая вверх. Руки наконец добрались до ее кожи, не прикрытой шелком. Губы поймали рот девчонки…
Но тут в дверь стукнули, и Харальд торопливо убрал ладони, отпуская Сванхильд, сразу густо покрасневшую. Принял из двери поднос, поставил на кровать, приказал:
— Ешь.
Сам опустился рядом, на изножье кровати.
Сванхильд сначала подвинула поднос к нему, Харальд качнул головой, отказываясь.
И задумался, глядя
Завтра, когда люди проспятся, надо будет послать пару драккаров — пройтись вдоль побережья в обе стороны. Посмотреть, не прячутся ли корабли Гудрема в одном из фьордов.
И если рядом никого нет, можно будет отправиться в Веллинхел. Девчонку забрать с собой. Казну тоже прихватить, погрузив на драккары.
Ну а тем, кто останется сторожить Йорингард, он прикажет уйти из крепости, бросив ее при первом же признаке опасности. Сейчас люди для него важней, чем стены.
Он довольно кивнул, когда Сванхильд, закончив есть, переставила поднос на сундук. Встал, расстегивая пояс…
Потом она лежала рядом, укрытая лишь его плащом. Харальд чувствовал боком теплую наготу ее тела. Смотрел на золотистую голову, лежавшую на его плече.
Мысли текли спокойные, дремотные. И почему-то — о богах.
Говорят, над Локи, его дедом, прикованным к скале, вечно висит змея и капает на него ядом. В наказание за смерть Бальдра. Но рядом всегда сидит его жена Сигюн. Держит чашу, не давая яду жечь тело мужа…
Вот и девчонка словно держит чашу. Вычерпывая из него не только холод Ермунгарда, заставляющий рвать баб — но и ярость Одина, превращающую его в дракона.
Хватил ли у нее терпения держать эту чашу всю жизнь? Кто из богов ее послал? Как дар — или как еще одну ловушку?
Устав от мыслей, он потянулся, погладил макушку Сванхильд. И уснул.