Невеста Мороза
Шрифт:
– Не спи, Марфа, – раздался шёпот Ратко, – недоброе задумал хозяин.
– Спасибо, – ответила ему едва слышно, – теперь уж точно не усну.
Не знаю, сколько прошло времени. В доме было тихо, глаза слипались. Я щипала себя изредка, чтобы хоть как-то взбодриться. Почудился неясный шорох. Потом на лавке заворочался отчим. Послышались тихие шаги. Он встал возле бабьего кута, не заходя внутрь. Тихо, точно нараспев, забормотал что-то. На меня будто опустилась железная плита, ни рукой, ни ногой не могла пошевелить. Сердце затрепыхалось, как птица в силках. Страх холодной волной разлился
– Силу, память изымаю, – подвывал Стужайло, – от Марфы, да к Настасье. Печать на память, печать на мысли, печать на уста.
В голове помутилось, и на время я отключилась. Пришла в себя, когда всё стихло. Меня тормошил Ратко:
– Очнись, Марфуша, – он почти плакал.
– Ты что?
– Ох, думал, не сумел тебя уберечь. Худое сотворил Стужайло, силу твою отнял. Хотел и памяти лишить, только смог я ему помешать. Не мне тягаться с колдуном.
– Спасибо. Если бы я и памяти лишилась, было бы совсем худо. Расскажу завтра волхвам.
– Не сможешь, – покачал головой Ратко, – печать на устах. Всё будешь знать, а перечить не сумеешь и правду сказать.
– Вот тебе раз, – села я на полатях, – как же быть?
– Становись сильнее, чем Стужайло, там снимешь его заклятье.
– Гад! Боров толстобрюхий, – выругалась я беззвучно, – ну ничего, сочтёмся мы с тобой. Обещаю.
– Не выдавай себя, – испуганно прикрыл мне рот ладошкой домовой, – прикинься одурманенной. Иначе станется, в лесу тебя подкараулит.
– Об этом не подумала. Хорошо, буду тише воды, ниже травы. Благодарю тебя за помощь.
– Эх, – махнул рукой Ратко, – куда мне супротив колдуна.
Я легла и укрылась. Теперь опасаться нечего, можно и поспать до утра.
Глава 6
Не встало ещё солнце, как заворочалась Марьяна, просыпаясь. За ней встала и я. Женщина открыла ставни, впуская в горницу первые робкие лучи предрассветного солнышка.
Сползла, в прямом смысле слова, с полатей и опустилась на лавку, переводя дух. Что за чары наслал на меня Стужайло? Всё тело ломило, каждый сустав ныл. Казалось, будто жизненные силы и энергия утекают из меня, словно вода сквозь решето. Несладко мне придётся, если в таком состоянии к колдунам идти. Какая из меня ученица, когда я еле могу рукой пошевелить. Чёрт лысый!
Я почувствовала, как кто-то гладит меня по руке. Марьяны в избе не было, Настя и отчим ещё спали. Обернувшись, увидела Ратко, который словно съёжился и стал меньше.
– Прости, девонька. Мало от меня прока. Да в дому хозяина я ему перечить не в силах. Как и устоять перед сильным колдовством. А это заклятие ой какое непростое, запретное.
– Запретное? Значит, по головке за это Стужайло не погладят?
– Коли прознают наши колдуны главные, так и силу у него отнять могут.
– Ратко, – улыбнулась я, – да ты кладезь полезной информации. Жаль, с собой тебя взять не могу. Выходит, надо только рассказать вашим грозным волшебникам?
– Не получится, – вздохнул домовой, – замок на устах твоих. Никому об этом ты поведать не сможешь. Да смотри, перед Стужайло не подай вида, что ты всё помнишь. Дурочку из
– Нет таких замков, которые вскрыть нельзя, – я встала, налила в кружку немного молока, – на вот, попей. Уеду, потом угостить некому будет.
– Благодарствую, – шмыгнул Ратко носом, – доброго пути тебе, девонька.
В избу вошла Марьяна, и домовой исчез. Взяла у неё вёдра с молоком, помогла процедить. Вышла во двор, растопила печурку, поставив на огонь котёл. Спасибо нашим походам, готовить я умела в любых условиях.
Марьяна вынесла пшено для каши.
– Матушка, – позвала я её, решила проверить, правда ли никому рассказать не смогу о том, что Стужайло сделал, или Ратко всё же ошибся, – ночью ты ничего не слышала?
– Нет, Марфушенька, спокойно всё было.
Я раскрыла рот, чтобы поведать о заклятье, как мне свело челюсти, да так, что хрустнули зубы. Язык занемел, будто каменный. На минуту стало страшно.
– Доченька, да здорова ли ты? – Марьяна подошла, приложила руку ко лбу. Извечный материнский жест.
– Д-д-да, – челюсти потихоньку отпускало, – волнуюсь, каково оно на обучении будет.
Так, а не лишнего ли я ляпнула? Не спросила у Ратко, что точно должна забыть: только о ночном колдовстве или обо всём, что колдовства касается? Вот растяпа.
Матушка приуныла:
– Не бойся ничего, тяжело там, да потом волшбой овладеешь. Никто тебе не указ будет. А сгодишься в преемники, так и вовсе…
Во двор вышел отчим, и Марьяна умолкла. На Стужайло были одни штаны, он подошёл к колодцу, набрал воды и вылил её на себя, отфыркиваясь. После обернулся к нам. Я еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. Мужчина постарел за ночь лет на десять. Волосы стали почти все седые, лицо прорезали глубокие морщины, глаза запали.
– Чего застыли? Быстрей на стол собирайте, волхвы не задержатся.
Марьяна опустила глаза и вернулась к печке. Я схватила корзинку с овощами.
Накрыв на стол, мы сели завтракать. Стужайло разрезал румяный каравай, раздал всем ложки.
В горницу вошла Настя, выходившая умыться. Какая-то странность привлекла мой взгляд, присмотрелась. Глаза! У девушки они стали карие! И черты лица неуловимо изменились. Стараясь не подать вида, трясущейся рукой зачерпнула каши, только вот кусок в горло не лез. Кое-как дождалась, когда все поели. Собрала посуду и выбежала во двор. Бросила плошки на лавку и подошла к большому корыту с водой. Вгляделась в своё отражение. Несколько минут внимательно рассматривала, а потом ударила кулаком по воде от бессильной злобы.
Моё лицо! Черты остались прежние, но странно изменились. Стали будто карикатурными, словно я видела пародию на саму себя. Глаза потеряли свой тёмно-шоколадный оттенок, стали бесцветно-серыми, почти безжизненными. Кожа подурнела и потемнела. Волосы висели скомканной паклей.
Из глаз текли злые слёзы, хотелось взять вилы и нанизать на них Стужайло, как жирного хряка на шампур. Вот тебе и попала в сказку, чем дальше, тем страшней.
Я умылась, перемыла посуду и вернулась в дом. Стужайло что-то говорил моей сестре, но, завидев меня, замолчал. А потом и вовсе увёл её во двор. Оно и к лучшему. Я еле сдерживалась, чтобы не схватиться за топор.