Невеста поневоле
Шрифт:
***
Я будто вырвалась из клетки! Птица, которой плевать на всех букашек внизу!
Полет пьянит. Ничего больше не надо. Ночь – моя стихия!
Облака подо мной не цветные. Лечу, не знаю, куда и абы–как. Машу крыльями, периодически паря, растопырив их шире. Отдыхаю, планируя на подушке из теплых потоков. Вроде получается летать. Но так неуклюже!
В полете перестраиваю броню, делая ее более гладкой, уменьшая сопротивление воздуха. Пробую маневры… пытаюсь повернуть. Вспоминаю, как это делают аэропланы. Одно крыло ниже.
И так я резвилась часа три, пока не поняла, что руки устали. И как не старалась наращивать мышцы, все равно ноющая боль настигала с каждым разом все быстрее.
Стала снижаться, понимая, что куда бы сейчас не приземлилась, это будет незнакомая территория! У меня нет карт, и направлений не знаю. И куда теперь с этими полетами податься?!
Подо мной леса. Огоньки виднеются, скорее всего, костры. Снижение вновь переросло в крутое пике! Крылья кое–как повернула, чтобы сопротивления больше было. Затрещали жилы! Острая боль вонзилась в суставы! Кричу в воздухе и падаю! Отчаянно через боль машу руками. Сердце ухает. Не умереть бы в воздухе от страха!!
Ветки встречаются с моей броней. Импульс от удара доходит до самых костей! Крыльями цепляюсь за кроны, чтобы замедлить падение. Треск, удар, отдающий острой болью. Тишина… Ухнула ночная птица, сверчки затрещали, в листве зашуршал мелкий зверек.
Боль тлеет, постепенно затихая. Втягиваю крылья, освобождая обессилевшие руки. Черный материал нужен для восстановления внутренних повреждений. Похоже, что–то себе сломала. Полежала немного, теперь поднимаюсь, все еще одетая в броню. Не решаюсь ее убирать, страшно, что с моим телом сейчас творится.
Самочувствие быстро приходит в норму. Внезапно нахлынул голод – плата за восстановление не такая уж и большая. Начинаю движение. Лесные зверьки убираются с моего пути. Я бы съела вон того зайца, что ушки прижал и не видит меня, чует. Но такой он миленький и глазки пуговки смотрят жалобно.
Запахло едой. Тоненький дымок донес аромат жаренной дичи на костре. Иду, постепенно возвращаясь в свое обычное состояние. Руки ноют, но все терпимо. Главное, ничего не сломано, уже…
Наконец вижу огонек. Костер манит со своими вкусными ароматами. Подхожу ближе, рассматривая людей, что устроились на ночном привале. Одиннадцать мужчин вокруг костра, один на дереве с луком, еще один – спрятался в кустах метрах в тридцати. Доспехи кожаные у двоих, остальные одеты, как попало. Но оружие есть у всех. Клинки и луки.
Судя по интенсивности огня, они тут не так давно. На вертеле кабанчик поджаривается. У меня слюнки потекли. А еще в горле пересохло.
Иду, не спеша, чтобы не напугать сильно и стрелу от сидящего на дереве не схватить. Заметили, насторожились, за рукояти мечей ухватились и замерли. Вышла на свет. Но вид женщины их не успокоил, еще больше насторожил.
– Назовись, – брякнул дедуля белобородый в кожаном нагруднике.
–
– Валерия, – представилась, поднимая руки. – Шла мимо, костер увидела, пустите к огню погреться.
– Ну, подходи, коль так, – выдал дедуля. Напряжение осталось.
Подошла ближе, уселась на место, что для меня освободили, раздвинув круг. Сразу протянули флягу.
– Возьми деточка, коль губы пересохли, – произнес еще один взрослый мужчина. – Не потерялась случаем?
Отрицательно мотнула головой.
Приняла флягу, стала пить. Вино… ну спасибо. Хоть и кислятина, но выхлебала все, сразу сил прибавилось. Вернула пустую, на меня посмотрели с удивлением.
– А покушать? – Решила понаглеть, аппетит разыгрался!
Один подскочил с кинжалом к тушке, стал срезать. Протянул кусочек. Сжевала без соли и приправ, даже не обращая внимание на то, что горячее. Угостил еще. У мужчин интерес появился. Пришла барышня, выпила, поела, без страха и стеснений.
– Валерия, ты не похожа на крестьянку, руки у тебя не битые, кожа светлая, знатная небось? – Стал пытать дедуля.
– А по кольцу не видишь, что знатная, – усмехнулся его молодой наблюдательный коллега.
– Леса опасные, леди Валерия, – произнес дедуля. – Полны разбойников. Так и называются в народе «Разбойничьи леса».
– И вы тоже разбойники? – Уточняю, чувствуя себя абсолютно спокойно. Поела, если что… еще поем.
Смешки пошли сдержанные.
– А ты как думаешь? – Ехидный тон дедули мне не понравился.
– Вы с промысла или на него? – Решила показать, что не боюсь.
– Нет, на него, – с тяжелым выдохом ответил дедуля. – Ты, похоже, не боишься нас деточка. Чуешь в наших сердцах доброту?
– Нет, – пожала плечами. – И не чую, и не боюсь.
– Вот даже как? – Ахнул дед. Разбойники насторожились.
– Стала бы я проситься ко львам в клетку, если бы сама львицей не была, – выдала отсебятину. Глаза округлили.
– Магичка, аль ведьма? – Спросил с опаской.
– И то и другое, – выдала, улыбаясь. – Но вас не собираюсь убивать, не переживайте. Раз покормили и приютили погреться. На добро добром отвечу. Жизнь вам дарую.
Никто не посмеялся над моей шуткой. Все было принято всерьез. Страх вселился в сердца мужчин. Мой голос не дрожит, веду себя спокойно. А значит, не боюсь и говорю правду.
– А если я всажу в тебя стрелу, ведьма? – Выдал мужчина с дерева, натягивая лук.
Нервный попался стрелок. Так…
– Не пробьешь, – произнесла серьезным тоном, наращивая броню под одеждой.
Ветви зашуршали. К разбойникам идут еще люди. Хозяева костра всполошились, поднялись все, кто еще сидел. Клинки повынимали. Ждут. На меня уже никакого внимания.
Три десятка человек разглядела, судя по виду, тех еще разбойников и разгильдяев. Первый вышедший гаркнул:
– Свои!