Невеста принца

Лорел Лиза Кей

— Эрик, давай мы с тобой…

Он не обратил на нее никакого внимания и снова повернулся к герцогу.

— Если бы я был не столь терпелив, все папарацци завтра же получили бы прибавку к жалованью, предоставив своим редакторам фотографии моего кулака в момент контакта с вашей физиономией, — сказал Эрик, кивая в сторону репортеров.

Вся кровь отхлынула от лица герцога.

— Но, — продолжал Эрик, — благодаря моему терпению они сообщат только о том, как я проводил вас вон

из комнаты. Ну как, это справедливой Герцог закивал.

— Не двигайтесь, — предупредил Эрик. — Я сейчас вернусь.

Затем он потащил Жюли прочь сквозь толпу.

Прижатая к его боку, Жюли тихо радовалась, что он не полез в драку. Герцог, пожалуй, был потяжелее, но Эрик стер бы его в порошок, особенно в своем сегодняшнем настроении.

— Куда мы идем? — спросила она.

— К Лукасу или Уиту, кого раньше встретим. Только им я могу тебя доверить, пока разберусь с этим…

— Делом, — подсказала Жюли. Как всегда, долг зовет. — Я не знала, что ты такой ревнивец.

— Это не ревность. Это чувство собственника.

— А тут есть разница?

Разница огромная, известная любому мужчине.

— Ревность — это когда тебе хочется чего-то, что принадлежит другому. Собственничество — это когда ты защищаешь то, что принадлежит тебе.

Жюли ахнула и опомнилась уже рядом с Уитом, а Эрик снова пробирался сквозь толпу.

— Еле обошлось, — сказала она, глядя ему вслед.

— Ага. Я так и видел газетные заголовки:

«Принц переведался с герцогом по-свойски». — Улыбка Уита постепенно угасла, и он задумчиво покачал головой. — Знаешь, Жюли, кажется, тебе это действительно удалось.

— Что удалось? — спросила она. — Развязать третью мировую войну?

Уит снова усмехнулся, но только на мгновение.

— Нет, — сказал он серьезно. — Удалось влюбить в себя моего братца.

Возражения застряли у Жюли в горле. Возможно ли, чтобы Эрик так искусно притворялся? Так искусно, что обманул даже собственного брата?

— С чего ты это взял? — спросила она по-прежнему легким тоном.

Друг детства ласково посмотрел на нее сверху вниз.

— Он всегда защищает тех, кого любит, — сказал Уит.

Могла быть только одна причина, почему от слов Уита в душе Жюли вспыхнула надежда с такой силой, что она чуть не упала, в буквальном смысле слова. Она боролась со своим чувством, но оно крепло с каждым днем, проведенным вместе с Эриком. Хватит обманывать себя. Она не просто хотела помочь ему обрести способность любить. Она хотела, чтобы он полюбил ее. Это уже не девчоночья фантазия, а чувство — такое же настоящее, как радуга, как падающая звезда, как солнечный луч.

Она, Жюли Бриттон, полюбила Эрика Андерса, во второй раз и

уже навсегда. Ей так хорошо удавалось изображать влюбленную женщину, потому что она больше не притворялась.

Как хорошо перестать сопротивляться и наконец признаться в этом хотя бы самой себе! Но и страшновато. Что бы там ни говорил Уит, надежда на ответное чувство была очень хрупкой. Но пока есть любовь — есть надежда.

Окрыленная надеждой, Жюли словно парила в объятиях Эрика, который пригласил ее на танец.

— Спасибо за спасение, — сказала она ему.

— Ты не собираешься заявить, что способна позаботиться о себе сама?

Жюли улыбнулась.

— Способна. Но мне понравилось, что обо мне позаботился ты. Это было… — Она умолкла. Это было головокружительно. Можно прожить жизнь и без Эрика, но с ним все обретает цвет и смысл. Никогда прежде она не знала такого богатства ощущений. Будет ли он когда-нибудь чувствовать то же самое по отношению к ней?

— Это было?.. — подсказал он.

— Это было именно то, что сделал бы влюбленный.

— В самом деле? — отозвался Эрик, сосредоточив все свое внимание на танце. — Я и не знал, — Может быть, узнаешь когда-нибудь.

— Нет, Жюли.

— Ты что, хочешь сказать, что вообще не веришь в любовь?

Она говорила спокойно, все теснее прижимаясь к нему, ощущая силу и твердость его тела. И еще тепло. Было очень неожиданно ощутить пылающий в нем жар. Может, он и тверд как скала, но сердце его сделано не из камня.

Он прижал ее к себе, передвинув руку вверх по ее спине до самой шеи, и она почувствовала на своем ухе его горячее дыхание.

— Я верю в любовь, Жюли, — сказал он тихо. — Я верю в любовь к семье, любовь к родине, любовь к детям, любовь к земле.

Эти слова вызвали новую искрящуюся волну надежды, на которой Жюли взмывала ввысь, хотя ее по-прежнему держали его крепкие объятия.

— А в любовь к женщине? — шепнула она.

Ее рука лежала в его руке. Это была сильная рука, но нежное прикосновение его большого пальца открыло ей, какая у нее чувствительная ладонь.

— С женщинами по-разному бывает, — сквозь зубы процедил он.

— И это — все?

Их разговор смущал Эрика. И даже огорчал.

Просто несправедливо, что та самая женщина, которая способна возбудить его одним взглядом, словом, прикосновением, столь романтична. Жюли, наверное, шокировали бы жаркие фантазии с ее участием, которым он частенько предавался. Она тратит свою жизнь впустую, дожидаясь великой любви. Эрик горько сожалел о невозможности убедить ее в ошибке.

Обидно, что столько нерастраченной страстности уходит в пустые грезы.