Невеста проклятого волка
Шрифт:
Да пусть идут лесом все несогласные! Ей так хорошо было. Может, то, что ей твердят про кольцо — не совсем чепуха?
Зря она тогда ушла от Савериных. Это вообще непростительно. Может быть, ещё раз, или даже не раз она поговорила бы с айей Лидией, и та нашла бы слова, чтобы объяснить, чтобы можно было поверить. Может, доказательства тоже нашлись бы. Айе Лидии нужна была помощь. А Кате захотелось семью, ребенка, двигаться дальше, поэтому она выбрала Руслана. Не влюбилась, а именно — хотелось двигаться дальше, в семью, в отношения. Теперь это понятно. Влипла она… в отношения. Глупая…
Айя
Данир не скажет. Он даже попросил не говорить об этом с ним. Не думать, не вспоминать об их сроке. Два месяца и всё. Но она ведь так ничего и не пообещала, верно?
Катя сама спустилась вниз по тропинке, прихватив ведро — не такая уж она беспомощная. Старалась, конечно, ступать осторожно и смотрела под ноги. Впрочем, нога не болела, и ничто не напоминало о вчерашней неприятности. Волчица, подруга волка-сторожа, следовала по пятам, и это даже успокаивало.
Внизу действительно текла, пенилась между камней узенькая горная речка. Катя зачерпнула воды, понюхала, попробовала, покосилась на волчицу — та вроде смотрела одобрительно. Ну вода определенно вкусная. Если бы ещё не тащить её вверх.
Катя оставила ведро и прошла немного вдоль русла, прогуляться и посмотреть окрестности. Что сказать — её занесло в чудное место. Обустроить бы тут всё, и чтобы были баня, и газовая плита, и электричество…
Вдруг впереди, как раз на её пути, кто-то появился. Вынырнул из просвета между большими камнями? Человек. Маленький. Да человек ли, или ещё какой-нибудь зверёк в человечьей ипостаси? Катя быстро оглянулась на волчицу — та была спокойна, даже хвостом помахала. А человек замер, увидев Катю, и издалека ей поклонился. И невозмутимо двинулся навстречу.
Мальчишка лет десяти или чуть старше. Темноволосый, худой, жилистый, длинноволосый. Тоже волк? Волчонок. Он тащил на плече большую корзину, похожую на ту, с которой приходила вчера Турей.
Он подошёл, поклонился опять, придерживая корзину, и выразительно принюхался — даже крылья носа затрепетали. Ах ты ж… волчонок.
— Ты волчонок? — прямо спросила Катя и улыбнулась.
— Я волк, айя Катерина! — ответил тот звонко и немного вскинул подбородок.
Имя Кати он, кстати, выговорил легко и отчетливо — тренировался?
— А как тебя зовут, волк?
— Я Мих. Мих Черрин, моя айя.
Он был гораздо смуглее Данира, с темными волосами, у каждого виска среди волос болтались косички, на кончиках туго перевязанные шнурками. Турей была светлокожей, но более тонкие и выразительные черты лица мальчика повторяли её черты с хорошей степенью сходства.
— Ты сын Турей? Ко мне идешь? А тебе не тяжело? Помочь, может? — действительно, корзина выглядела серьезно и заметно оттягивала не слишком пока широкое плечо мальчишки.
— Что ты, айя! — воскликнул он с обидой. — Разве это ноша! Ты думаешь, я слабее тебя? Думаешь, я… — он умолк и поднял подбородок ещё выше.
— Я такое не думаю, Мих. Ты ведь волк, — поправилась Катя и посторонилась,
— Это вы, айя Катерина? Что вы здесь делаете, скажите на милость?! — раздался позади голос Турей.
Мих хмыкнул и заторопился, буркнул что-то волчице, и она побежала с ним рядом. А к Кате торопливо приближалась Турей, тоже с корзиной, только гораздо меньше.
— Что вы тут делаете, моя айя? Я же велела вам поберечь ногу. Только дети бывают такими неразумными и не слушаются, айя. Опять покалечитесь и не сможете ходить, а ведь в храм надо зайти своими ногами, да ещё босыми. Что айт Данир станет с вами, с хромой, делать? На руках носить? Ну, может, ему это, конечно, и в радость, да только после храма ему и на другое силы понадобятся…
— Какой храм, Турей? — Катя замерла.
— Да в ближней поедете, он сказал. Это выше в горы подняться надо, немного. Ну так что ж? Хороший храм. Я, как сына родила, шесть раз в год туда молиться хожу, пешком. Туда, говорят, каждый шаг уже молитва…
— Погоди, Турей, — взмолилась Катя, — тебе Данир сказал, что сбирается в храм со мной? А зачем?
Спросила и сама поняла глупость вопроса. И Турей посмотрела странно.
— Ох, айя Катерина. Не знаю я, зачем и почём, но надо сейчас платье подогнать для вас, и башмачки. Так что пойдёмте уж, не будем время терять!
Но ведь и правда — зачем? Если она поняла верно, причём из вчерашнего рассказа той же Турей, надетый в храме браслет окончательно завершит заключение их брака. С Даниром они об этом не говорили, она и не помышляла пока что ни о каких серьезных церемониях. Зачем — на два месяца?..
— Пойдемте, айя, — строго сказала Турей. — А сюда вы за водой, что ли, пришли? Ручей куда ближе. И нарзанный источник тут неподалёку есть, я покажу. Выпьешь из него — так прямо на глазах силы прибывают!
Катя под неодобрительным взглядом Турей воды всё же зачерпнула, хоть и неполное ведёрко. Совсем не тяжело, и не зря же спускалась! И ведро понесла сама, не отдала. Турей недовольно пыхтела, но не стала настаивать.
Платье оказалось ярко-красным, из плотного шелковистого льна, с вышивкой мелким бисером по вороту, рукавам и подолу. Бисер — чёрный и разные оттенки серого, а узор напоминал цветы. По бокам платье шнуровалось, и села на Катиной фигуре очень даже неплохо. Длина?..
— Длину добавим, на три пальца, — решила Турей. — Я специально взяла ленты. Хорошо будет. А Мих пока башмачки стачает. Берись за работу, бездельник, у тебя время до вечера! Будет удобно, айя, и не скользко, по нашим тропинкам ходить самое то! И не упадёте, и в пропасть не сорвётесь — подошвы заговорённые! К знахарке носили, айт за всё заплатил!
Башмаки с заговорённой подошвой, какая прелесть. Как раз для растяпы, которая и на ровном месте кочки найдёт.
Действительно, Мих извлёк из своей корзины вырезанные из мягкой чёрной кожи заготовки, примерил их Кате на ногу, сделал отметки и ушёл за порог, сел на чурбак у раскрытой двери, инструменты разложил перед собой на куске кожи. Ну конечно, внутри этой хибары шить нельзя — слишком мало света. Электричество тут насущная, но такая невозможная необходимость.