Невеста с миллионами

Мютцельбург Адольф

Все указывало именно на это. Молодой вождь несколько раз проехал на своей низкорослой, но выносливой лошади от головы в конец отряда и обратно, отдавая, по-видимому, соответствующие распоряжения. Как и у некоторых прочих воинов, у него было ружье. Кроме того, подобно всем остальным индейцам, он был вооружен копьем, луком и стрелами. От быстрой скачки длинные перья трепетали на ветру, придавая вождю странный, фантастический вид.

От глаз Эдмона не укрылось еще одно обстоятельство. Белых, которых он принимал за пленных, переместили совсем близко к нему. По-видимому, им надлежало держаться вместе, чтобы своим числом усилить впечатление от достигнутого краснокожими военного успеха. Эдмон воспользовался представившимся

случаем, чтобы рассмотреть обоих мужчин, которые выглядели крайне утомленными и совершенно подавленными. Он не заговорил с ними, опасаясь, что это не понравится индейцам и за ним будут строже присматривать. Теперь он увидел и женщин. Они были с головы до ног закутаны в просторные белые покрывала. И все же он заметил мелькнувшие из-под этих покрывал края цветастых одежд. Пленников разъединили: с обеих сторон каждого мужчины и каждой женщины разместилось по краснокожему. В результате отряд должен был выглядеть более многочисленным.

Во время этой перестановки Эдмон заметил, как одна из женщин вдруг насторожилась и с криком откинула с лица покрывало. Он сразу узнал это лицо, сейчас очень бледное и испуганное, незабываемые черты которого хранились в самых сокровенных тайниках его сердца. Это была Инес. Она тоже его узнала.

— Альфонсо и ваш отец поблизости! — воскликнул Эдмон.

Тут же к Инес подскакал индеец, натянул ей на голову край покрывала и закрепил своим ремешком так, чтобы девушка не могла его снять. Краснокожие пребывали в сомнении, кто выкрикнул эту фразу. Они поглядывали на Эдмона с мрачными, угрожающими минами, после чего подъехали к вождю и, видимо, рассказали о случившемся.

Вскоре перестроенный отряд снова тронулся в путь. Эдмон был так взволнован встречей с возлюбленной, что ему понадобилось собрать все свои душевные силы, чтобы удержаться от приступа бессильной ярости, поскольку разорвать путы и поспешить к Инес он не мог. Но он сказал себе, что отныне не вправе упускать малейшую возможность следить за всем происходящим, ибо любая мелочь могла теперь сыграть решающую роль. Он внимательно огляделся по сторонам.

Отряд спустился в ложбину, по краям которой стояли индианки, встречавшие соплеменников торжествующими криками. Потом Эдмон заметил деревянные хижины совершенно необычной формы, примыкающие одна к другой; в каждой было всего одно небольшое окно, расположенное высоко над землей. Сооружение в целом походило на своего рода деревянную крепость и чем-то напоминало ряд соприкасающихся друг с другом блокгаузов. Внутрь крепости можно было попасть через въездные ворота такой высоты, чтобы через них мог проехать всадник. За ними начиналось свободное пространство, где было разбросано около дюжины похожих деревянных хижин. Это и была деревня.

Жителей почти не было видно, если не считать нескольких дряхлых стариков, женщин и малолетних детей. К вождю приблизился какой-то старый индеец и, похоже, приветствовал его. Затем отряд рассеялся. Инес и ее спутниц отвели в хижину в центре деревни. Эдмона развязали. Стоять он не мог, поэтому в отведенную юноше прочную хижину его отнесли на руках. Перед ним поставили кружку с водой и миску с лепешками, после чего дверь заперли снаружи. Вскоре наступила ночь.

Вначале Эдмону не спалось. Все тело у него сильно болело. Но даже не физические страдания прогоняли сон — ему не давала покоя мысль об Инес. Он, правда, крикнул ей, что Альфонсо и отец где-то поблизости. Но мог ли он сам всерьез надеяться, что они и в самом деле скоро появятся? Инес тоже стерегли, однако обращались, вероятно, не так строго, как с пленницей. Уж не собирался ли Вильгамену добиться освобождения своего отца в обмен на Инес?

О себе и собственной судьбе Эдмон совсем не задумывался. Все его помыслы были о возлюбленной. Он рассчитывал улучить момент и увидеться с ней. Какое это было бы счастье —

обменяться с ней хотя бы несколькими словами! Как она, видимо, изумилась, узнав, что он тоже здесь!

В конце концов сон одолел Эдмона. Когда он проснулся, занималось утро. Впрочем, в его хижине по-прежнему царил мрак — должно быть, снаружи окно было закрыто ставнями. Они находились слишком высоко, и дотянуться до них он не мог. Раздосадованный этой темнотой, угнетавшей его, он несколько раз сильно стукнул в стену. Обследовав ее, он вскоре обнаружил небольшое заткнутое мхом отверстие. Вытащив мох, Эдмон прильнул к нему глазами.

Стояла глубокая тишина. Вероятно, индейцы отсыпались после тягот недавнего похода. Лишь время от времени площадь пересекали женщины или дети, двигаясь от одной хижины к другой. Эдмон сразу узнал хижину, куда отвели Инес. Но там было так же тихо, как и повсюду.

Что бы это могло означать? Что будет дальше? Необходимо было набраться терпения. Больше всего Эдмона страшило, как бы краснокожие не увели Инес дальше, оставив его самого здесь. Возможно, так и случилось — Вильгамену вновь покинул деревню со своими пленниками. При этой мысли Эдмон почувствовал ужасное беспокойство. Он был готов, если бы мог, взорвать стены собственной хижины. Но в тот же самый момент увидел Вильгамену. Вождь вышел из хижины, над которой развевалось некое подобие флага, сшитого из полос пестрого ситца. Выходит, он никуда не уезжал.

Рядом с вождем шел старый индеец, а дальше следовали несколько вооруженных воинов. Все направлялись прямиком к хижине Эдмона. Вскоре ее открыли, и один из краснокожих дал знак пленнику выйти наружу. Эдмон не заставил просить себя дважды.

Похоже, визит Вильгамену не сулил ему ничего хорошего. Во взгляде вождя сквозило явное недоверие. Эдмон старался держаться как можно спокойнее. Он знал, что индейцы способны читать мысли по малейшим изменениям в выражении лица.

Старик индеец произнес несколько слов. Эдмону стало ясно, что краснокожий обратился к нему, но капитан ничего из сказанного не понял. Правда, у него мелькнула смутная догадка, что индеец говорит на исковерканном испанском. Он напряженно вслушался и в конце концов разобрал, о чем его спрашивали:

— Кто ты? Куда направляешься? Как оказался в прерии?

До сих пор Эдмону как-то не приходило в голову, что его могут спросить, зачем он забрался в прерию. Теперь его осенило, что говорить правду ни в коем случае нельзя, так как Вильгамену вряд ли понравится присутствие в его лагере человека, задумавшего освободить Инес. Он помедлил с ответом, сделав вид, что не понял вопросов. Затем ответил, что путешествует и направлялся в Колорадо-Сити, в устье Хилы.

— Почему ты ехал по прерии один? — спросил старик краснокожий.

— Мой спутник умер, — прямо ответил Эдмон.

По лицам индейцев он сразу понял, что допустил промах. Вильгамену обменялся с соплеменником быстрыми взглядами.

— С тобой был красный человек? — спросил старый индеец.

Эдмону пришлось ответить утвердительно, чтобы не вызвать подозрения.

— Его звали Хейкаоу? — раздался следующий вопрос.

Молодой капитан ответил, что никогда не знал имени своего проводника.

— Ты пришел с той стороны Большой воды? — продолжал спрашивать старик. — Значит, ты — испанец?

Эдмон ответил, что он не испанец, а прибыл вместе с соплеменниками воевать против мексиканцев, которые причинили зло его вождю. А теперь у них перемирие, и он собирался воспользоваться им, чтобы навестить друга, который живет в Колорадо-Сити.

— Значит, ты один из тех бледнолицых, что показали спину мексиканцам и красным людям под Пуэблой? — спросил старик переводчик, и Вильгамену ухмыльнулся.

Эдмон заметил, что вождь неплохо понимает испанский, но, по-видимому, считает ниже своего достоинства лично беседовать с пленником.