Невеста смерти

Вихрева Елена

— Наконец-то, — всплеснула руками Ренита, по-прежнему мечущаяся вместе со своими добровольными помощниками среди содрогающихся и стонущих раненых, которых им удалось избавить от мешающей прерывающемуся дыханию одежды и уложить на койки, с которых они того гляди бы могли сорваться, если их не удерживать.

Она приготовила отвар, стала поить их и прикладывать к ранам смоченные этим же отваром повязки. Постепенно ребята начали успокаиваться, ровнее дышать, их взгляды стали более осмысленными. Некоторые вполне серьезно стали удивляться, как это они заснули у себя в палатке, а проснулись в госпитале,

да еще и привязанные к кроватям. Ренита не стала вдаваться в подробности:

— Вас всех ранили отравленным оружием. Спасибо Друзу, мы узнали это вовремя. Спасибо вашим друзьям, что заметили неладно. И спасибо Дарию, который вовремя привез противоядие. А теперь постарайтесь заснуть и отдохнуть как следует, — она прошлась между ними еще раз, проверяя привычными движениями повязки и лбы, укрывая одеялами. — А где, кстати, Дарий?

Она негромко, между делом поинтересовалась у капсария, так как тоже беспокоилась о Дарии и хотела поблагодарить его за то, что безотказно отправился в храм. Ренита запоздало вспомнила, что храмовые охранницы могли потребовать от него ритуала опыления, но не думала, что для красавца Дария это может быть затруднительным — жрицы Флоры все были очень красивы, их тщательно отбирали, а часть из них выросла из девочек, родившихся в результате как раз таки священного опыления юных охранниц.

— Дарий велел передать, что вернулся в храм Флоры и будет в лагере позже, — ответил ей капсарий, и Ренита содрогнулась от нехорошего предчувствия.

Дарий снова проделал путь к храму — лишь заменил почти загнанного коня да накинул плащ. Он подумал, что и сам порядком загнан, и может просто не суметь ответить на все ожидания жрицы, но он дал слово, а выбор за ней — она должна была заметить, что он едва не падает от усталости.

Жрица встретила его на пороге храма — и ему показалось, что цветы в ее венке уже другие, свежие.

— Я знала, что ты вернешься. Ты же дал слово офицера.

— Вернулся. Но знаешь, я тебе честно признаюсь, что поспал бы не с тобой, а рядом с тобой. Или просто на этом крыльце…

Она подхватила его под руку и заглянула в глаза:

— Ты отважный воин и честный человек. Никто не собирается над тобой издеваться. Я предлагаю тебе ванну, хороший завтрак, отдых в мягкой чистой постели.

— Звучит потрясающе, — вздохнул Дарий, и она радостно протянула ему руку.

А дальше он действительно забыл обо всем — худое с первого взгляда тело девушки оказалось жилистым и сильным, почти таким же гибким, как у Гайи, а ее познания в деле любви были гораздо солиднее. Рыбка была раскована и откровенна, она выгибалась от каждого его прикосновения, урчала от восторга и не стеснялась дарить ему такие ласки, о которых ни он, ни Гайя и помыслить не могли бы — щекотала языком живот и грудь, терлась своей небольшой крепкой грудкой о его грудь, сползая к бедрам и заставляя его забыть про сон и усталость. Наконец, совершенно обезумевший от ее ласк Дарий обхватил трепещущее тело Рыбки и бросил на себя — она только того и ждала, описала, ломаясь в талии, круг над ним и опустилась на его ждущее приказа, как взведенная баллиста, естество.

И вот тут Дарий едва не потерял сознание от наслаждения — и от изумления. Рыбка, несмотря на свою потрясающую наглость, оказалась девственницей. Рухнув на него, она вскрикнула неожиданно тонким голосом и всхлипнула:

— Ой, мамочка… Великая богиня…

Дарий

приподнял торс, притянул ее лицо к себе и поцеловал этот чувственный пухлый рот с закушенными от страха и боли губами:

— Несмышленыш. Ну все, все… Успокойся… Неужели так больно?

Она покачала головой, сглатывая слезы:

— Нет. Вовсе нет. Я просто испугалась.

— Эх ты, воин…

Дарий понял, что девчонку научили приемам обольщения и вбили в голову уверенность в незыблемости ритуала — и попади она в руки кого-нибудь другого, могла бы и погибнуть, пасть жертвой своего же лицедейства. Они и сам едва не принял ее за искушенную в делах любви — и только врожденная способность быть мягким только в постели с женщиной спасала девчонку от грубого вторжения.

Он постарался сгладить свою невнимательность — ласкал и целовал ее, слизывал слезинки с длинных ресниц, и в конце концов она заснула в его объятиях после того, как Дарий сумел ей показать, что на самом деле она должна была ожидать от него.

* * *

Гайя освободилась от дел только ближе к вечеру. Даже тренируя молодых воинов, она украдкой поглядывала — не появилась ли рослая фигура Кэма. Она совершенно не исключала, что могучий организм Кэма справится с болью и с действием яда, и он, проснувшись и не застав ее дома, отправится на службу.

Но, к ее облегчению, Кэм не появился, а раз управляющий не прислал гонца с тревожными сообщениями, то значит, все там в порядке.

Гайя самозабвенно отдалась тренировке, чувствуя себя несколько виноватой перед ребятами — то она была в командировке, то лечилась, то вот это нудное задание во дворце, с которым получилось, что она даже по возвращении из Сирии не слишком часто проводила занятия, а уж с появлением Лонгина была рада, что он готов поделиться с ребятами своими приемами.

Наконец, загнав себя и парней, она отпустила их мыться и отдыхать.

— Гайя, а ты теперь снова будешь тренировки сама проводить? — спросил у нее задержавшийся на площадке Вариний.

— Постараюсь. А ты делаешь успехи! Молодец!

— А что толку? Вот и ты, и остальные командиры, и даже Рагнар, все твердят, что у меня хорошая хватка, что я выносливый. А на боевые выезды не берут.

— А ты просил?

— Постоянно, — признался юноша. — Каждый раз. Говорят, рано еще, иди коней чисти.

— А на учениях ты что-то делал?

— Да все. Квинт даже как-то похвалил. Но на следующий же день снова не взял.

Гайе было приятно слышать, что у Вариния не пропало желание служить, что он справляется со всеми трудностями и умеет дружить с товарищами. Она уже слышала хорошие отзывы того же Квинта о юноше. Но как ей было объяснить рвущемуся в бой молодому солдату, что они все из последних сил берегут его, стараясь до последнего не бросать в ту бойню, в которую иной раз вляпываются сами.

— Погоди. Не торопи коней. Всему свое время.

— А ты возьмешь меня? Или тоже не доверяешь?

— Доверяю. И возьму. Но это не означает, что завтра.

— И то хорошо, — он улыбнулся ей широкой открытой улыбкой на усталом и перемазанном за несколько часов возни в пыли лице.

— Все, беги мойся и отдыхай. Надеюсь, тут ты не прячешься от воды? — вспомнила она страхи Вариния в лудусе.

Он рассмеялся свободным и счастливым смехом:

— Нет! Конечно, нет. В лудусе я не от воды прятался. А от некоторых купающихся… ну ты меня поняла…