Невеста тирана
Шрифт:
— Сеньор, позвольте теперь мне уйти. Я прошу прощения за свой поступок и обещаю, что это не повторится.
Он вновь коснулся щеки:
— Я прощу тебя… За поцелуй.
Джулия даже вздрогнула:
— Помилуйте, сеньор, ведь это… грех.
— Грех? Потворствовать греху сестры ты все же не погнушалась… И, вдруг, такое неуместное благонравие.
Горячий шепот щекотал ухо, и Джулия была готова провалиться от неловкости. Под кожей будто что-то клокотало, расшатывало сердце, срывало дыхание. Она не понимала, от чего так невыносимо: от страха и стыда, или от того, что Фацио стоял так непозволительно близко? После излияний Доротеи это казалось чем-то невозможным.
Джулия даже втайне
— Не пройдет и года, как ты станешь моей законной женой. Разница лишь в сроке. Ничего уже не изменить. Так к чему такое ханжество?
— Всему свой срок, сеньор.
— Я могу приказать, — шепот стелился туманом, как колдовское заклинание. Пальцы приподняли подбородок. — И ты не посмеешь ослушаться.
Она с трудом сглотнула, понимая, что дрожит всем телом:
— Еще не можете — я вам еще не жена.
Джулия даже не успела осознать, как вывернулась с проворством юркой ящерки и побежала в темноту, молясь только о том, чтобы Фацио не бросился следом.
Глава 26
Фацио сам не понимал, что происходит. Лишь давил неосторожные мысли, которые опрометчиво появлялись раньше времени. Он слишком боялся цепляться за них, как за фантом. Боялся, что сиюминутная иллюзия растает, как утренний туман. Все слишком странно… и зыбко. И сколько в этом правды? Казалось, что-то неуловимо маячило перед самым носом, но ухватить было невозможно. Даже разглядеть. Лишь смутные ощущения и бесконечные догадки.
Слова, брошенные Доротеей, не шли из головы. Она с легкостью озвучила то, что сам Фацио не хотел проговаривать. Если Темный дар не примет эту девчонку, то последствия окажутся плачевными. Для обоих. Но для Доротеи это были лишь пустые слова, которые она слышала от матери. И даже мать не понимала их истинный смысл — она сумела хоть что-то отдать. Даже сохранить красоту. Впрочем, для самого Фацио это тоже пока еще были всего лишь слова. Подкрепленные смутными метаниями, оглушающей неопределенностью, предчувствиями и опасениями, но слова. Хотелось как можно скорее получить ответ, но, в то же время…
Отец никогда ничего не говорил, не прояснял. На все вопросы был лишь один ответ — дар сам все расставит по местам. Так, как должно. Но как быть теперь, когда… Разве он мог это предусмотреть? Никто не мог! Отец… Что же произошло?
Фацио подошел к окну, подставил лицо ароматному ночному ветру. Казалось, что в комнатах нестерпимо душно. Или это кровь бродила внутри, словно вспененное вино… Его выбор был вынужденным и не верным — он сам понимал это. Но, тем не менее… эти странные неуловимые предчувствия не давали покоя. Они сводили с ума. Надоедали и изводили уже который день. Он слишком хорошо запомнил испуганное лицо там, на этой проклятой лестнице. И казалось, что Джулия осталась бы, если бы Дженарро не прогнал ее. Не из страха, и не по приказу…
Она не выходила из головы. Брачная магия, подчиненная Темному дару, уже присвоила ее, осязала, и от этого становилось лишь еще невыносимее. И теперь Фацио понимал, что присвоила с самого первого взгляда. Выделила из десятков других женщин, в темноте, рядом с той, кто должен был занять ее место. Будто залила светом. Магия сама сделала выбор, а обстоятельства лишь помогли. И не отпускало странное ощущение, что сейчас все так, как и должно быть…
Фацио уловил присутствие девчонки, едва спустившись с лестницы. Чувствовал биение ее сердца, ее дыхание. И это разгоняло кровь, заставляло сцепить зубы. И Доротея бледнела, превращалась в полупрозрачную тень. Это будет тяготить до тех пор,
Он помнил ее маленькие ладони на своей груди, слабые руки, сбивчивое дыхание. Буквально чувствовал в неверном свете фонаря, как она краснела, эти неистовые волны жара. Как она защищала свою няньку… Фацио нарочно провоцировал. Так защищают тех, кого по-настоящему любят, искренне и смело. С тем же жаром она оправдывала сестру и билась за своего зверя…
Он был рад, что она убежала от поцелуя. Но, в то же время, сожалел, чувствуя, как разгорается какой-то природный охотничий азарт. Это был его трофей, который не вырвется и не достанется никому другому, каким бы ни был исход... Это даже не обсуждалось. Фацио прикрыл глаза и втянул ночной воздух, но почудились нотки ромашки и ванили. Так пахли ее волосы. И он до пересохшего горла хотел бы узнать, каковы на вкус ее нежные розовые губы. Но мучил вопрос: смог бы он остановиться на поцелуе? И хотелось проверить прямо сейчас… Немедленно! Теперь он ясно понимал, почему владетели Альфи никогда не селили невест под своей крышей. Все они переступали порог этого дома лишь женами. Была лишь одна пьянящая ночь… А потом… Потом…
Впрочем, потом будет так, как должно быть — он возненавидит свою жену, если ей нечего будет отдать. И станет таким, как отец… Молодым женам обычно больше нечего отдать, кроме девственности. Может, все же стоило поселить Джулию в ближайшем монастыре на попечении святош? Подальше от соблазнов? Но эта мысль показалась настоящей глупостью — теперь он на это не согласен. Он хотел знать, что она здесь, видеть ее, когда сочтет нужным. Он и сейчас хотел ее видеть, и это уже раздражало.
Фацио вернулся в комнату, взял со стола свернутую бумагу. Вертел в пальцах, не решаясь развернуть. Он сам не знал, почему медлил. Он должен знать, что в этом письме — это разумно и правильно. Но он боялся увидеть, что Джулия написала сестре о нем самом…
Глупости! Она достаточно разумна… Он опустился в кресло у стола, плеснул красного агорского вина, почти черного в стекле, сделал большой глоток и решительно развернул бумагу:
«Здравствуй, моя дорогая, любимая сестрица!
Спешу сообщить тебе, мой ангел, что добралась я без происшествий и нашла наше путешествие довольно приятным. Приняли меня хорошо, как и подобает моему высокому положению. Спешу тебя заверить, что я вполне здорова, весела и ни в чем не нуждаюсь. Печалит лишь беспокойство за тебя. Еще в дороге Альба сказала, что ты в утро моего отъезда занемогла, потому не смогла проститься. Дорогая сестрица, прошу, не спрашивай, откуда, но хочу сказать тебе, что я знаю о твоей тайне, о которой в день нашего последнего разговора ты сама еще не ведала. И это доставляет мне множество тревог. Ответь на мое письмо, как можно скорее. Как дела дома? Что на этот счет порешил брат? Как отнеслась Паола? В силе ли ваша помолвка с Теоро Марки? Когда назначили свадьбу? Говорят ли что промеж прислуги?
Крепко целую тебя, ангел мой, надеюсь, что к тому времени, как ты получишь это письмо, все уже разрешится самым лучшим образом, и ты сможешь сообщить мне благие вести. Обними за меня няньку Теофилу и заверь, что у меня все хорошо.
Дорогая сестрица, должна тебе сообщить, что наша переписка должна остаться втайне. Надеюсь, причина тебе понятна. Передашь ответное письмо с нянькой Теофилой, она знает, как поступить дальше. Также ты должна знать, что сеньор Соврано прочтет твой ответ, поэтому прошу тебя воздержаться от необдуманных фраз и резких суждений. Лишь благодаря его благосклонной милости я имею возможность писать к тебе, и очень благодарна за это. У меня нет от него секретов, потому и у тебя их не должно быть.