Невеста войны. Против «псов–рыцарей»
Шрифт:
А князь и впрямь не только жену, но и самого себя на время забыл. Когда после возвращения впервые стоял перед горожанами на вече, сразу потребовал беспрекословного подчинения всего Новгорода делам дружины, иначе ни к чему и затевать. Город преклонил колено перед своим любимым князем, прилюдно прощения попросили. Князь Александр поморщился:
– Да не об обидах речь веду, как не поймете?! Не хочу, чтоб под стенами Новгорода враг встал, тогда поздно будет. Не извинения мне ваши нужны, а воля ваша! Город крепить, дружину крепить, ополчение вооружать
Заговор
Мужик ругался, на чем свет стоит. Мне стало смешно:
– Чего ты так-то?
– Да к епископу хотел, а тут вот нет его…
– Чего тебе у епископа надо?
Мужик огляделся вокруг, словно собирался поведать нечто тайное, нерешительно потоптался, а потом махнул рукой:
– Тут такое дело… Заночевали мы по ту сторону стены, потому как не успели до темна. И этот вот с нами, – мужик кивнул в сторону большой телеги, с которой доносился богатырский храп с присвистом. – Только он врет, что в Новгород на наш конец шел, сам говорит, а сам у нас никого не знает. Мы и не поверили, напоили его и вон притащили. Только скоро проснется.
Из сбивчивой речи я поняла, что мужики заподозрили неладное, потому что человек, который шел вроде к знакомому на Неревский конец, никого там не знал, словно никогда и не бывал. Недолго думая, они подсыпали в пойло лгуну какой-то гадости, отчего тот проспал не только остаток ночи, но и половину дня. А мужики, все больше сомневаясь, с чего-то решили притащить подозрительную личность к епископу, но, на грех, Спиридона не оказалось в Новгороде. И вот теперь бдительные граждане не знали, что с этой личностью делать.
Заглянув под рогожку, которой была укрыта личность, я убедилась, что мне она нравится еще меньше, а уж когда прислушалась к тому, что во сне бормочет, решительно велела:
– А ну, везите его к князю!
– Чего это?
– Везите, говорю, князь на Ярославовом дворище. Я с вами холопов отправлю, все объяснят и помогут, если что.
Дело в том, что во сне подозрительный субъект бормотал… по-немецки!
Самой бы поехать, но я на сносях совсем уж, не хватало только родить на княжьем дворе. Ладно, обойдутся, у меня есть дела поважнее.
Пара толковых холопов помогла сомневавшемуся патриоту доставить нарушителя спокойствия прямехонько к Александру Ярославичу. Тот немало такой бдительности подивился, но патриота с Неревского конца отблагодарил.
Остальное я узнала уже позже из первых рук – от самого князя.
Узнав, что мужик бормочет по-немецки, а выдает себя за русского, Невский приказал:
– Тащи сюда!
Гриди помогли притащить совершенно пьяного и сонного человека. Тот ругался, требовал, чтоб оставили в покое, что ему надо к боярину Онанию, торопится по делу. Александр кивнул гридям:
– Окатите-ка водой, чтоб очухался скорее.
Хлюпая от обрушившейся на голову воды, незваный гость отплевывался, продолжая ругаться.
– Еще! – приказал князь.
Второй ушат привел
– К кому шел?! От кого?! – Глаза князя вперились в глаза мужика. Тот попробовал отвести свои, но Невский не дал. – А ну смотри сюда!
В бок пришлого ткнулось острое железо, за волосы взялась жесткая рука дружинника. А перед лицом все так же было лицо князя с бешеным взглядом.
– Говори!
Не сумел отвертеться, сказал, что шел к боярину Колбе от псковского посадника по поручению. Князь оглянулся на подоспевшего воеводу. Тот удивленно пожал плечами:
– Да ведь Колбы нет в Новгороде…
– Ты о том ведал?
– Не-ет… – протянул псковский гонец.
– А что сказать должен был?
– Да я только передать, что, мол, поручение выполнено, в Пскове для него лавка открыта, пусть товары шлет…
Александр долго смотрел на мужика, потом вдруг повелел отпустить его.
– Домой вернешься или здесь побудешь?
Тот чуть усмехнулся:
– Побуду, в себя же прийти надо. Не в обиду будь сказано, негоже гостей встречают в Новгороде…
– А ты гость ли? – усомнился Александр. – Ладно, зла не держи, вот тебе плата за обиду.
Подхватив кошель с монетами, брошенный князем, мужичок заторопился со двора. Остальные с удивлением смотрели на Александра, а тот повернулся к воеводе, показав глазами на выходившего в ворота псковитянина. Воевода чуть кивнул и тут же махнул, подзывая к себе дружинников.
Поздно ночью псковитянина притащили снова, но уже связанного и избитого. Воевода что-то долго говорил князю почти на ухо, кивая в сторону мужика. Александр кивал, потом подошел к псковитянину и вдруг резко ткнул в живот. Тот согнулся от боли пополам. Воевода почти вцепился в руку князя:
– Убьешь, Александр Ярославич!
Тот согласился:
– Убью!
Мужик разогнулся с трудом, рука у князя тяжелая, а глаза смотрят зло. Еще раз соврет – не жить. Но ведь не врал он, только не все сказал, князь же не спрашивал к кому, кроме Колбы, должен зайти. Псковитянин решил так и отвечать, если спросит. Но Александр спрашивать не стал, понимал, что снова соврет. Спросил воевода:
– Так к кому ты, кроме боярина Колбы, шел?
Пришлось отвечать.
– К боярину Онанию.
– Зачем?
– С посланием от наместника Твердило Иванковича.
– Передал?
Мужик виновато опустил голову:
– Не успел…
Теперь спросил уже князь:
– Где оно?
Гонец полез за пазуху, достал тонкий лист пергамента, свернутый в плотную трубочку, протянул князю. Тот развернул, проглядел, выражение его лица менялось от откровенно злого до насмешливо-злорадного. Александр не стал говорить что там, но аккуратно свернул пергамент и убрал себе в рукав.